Ирина Мартова - Однажды, когда-нибудь…

Оформление художника Т. Погудиной

Иллюстрации художника А. Дудина

Вместо предисловия

Я боюсь одиночества…

Я так боюсь одиночества, что слезы начинают струиться по моему лицу лишь при появлении мысли о том, что однажды я могу оказаться одна.

Без тебя.

Мне страшно… Ужасно и жутко!

А ведь в народе говорят, что не нужно искушать судьбу: чего боишься, то и произойдет. Испуганно мотаю головой, чтобы отогнать дурацкие мысли.

Закрываю глаза и в этой бездонной слепой темноте протягиваю вперед руки, пытаясь дотянуться до тебя.

Вокруг никого!

Я снова и снова ловлю пустоту…

Где ты? Что происходит?!

Судорожно вздрагиваю, кричу и… просыпаюсь!

Еще не веря своему счастью, медленно и осторожно приоткрываю глаза…

Слава богу, это только сон. Дурной, тяжелый и безжалостный.

Господи! Я так боюсь одиночества.

Пожалуйста, не исчезай…

Не исчезай, любимый!

Глава 1

День едва-едва занимался.

Новый, свежий, июньский…

Яркое, огненное, ленивое солнце медленно, словно любуясь собой, поднималось из-за далекого горизонта, озаряя небосклон и освещая верхушки деревьев розовым, пока не горячим светом. То там, то здесь раздавалась негромкая, еще очень робкая трель невидимой глазу птахи, которая будто заранее, трепетно и нежно, репетировала предстоящую ей дневную партию.

Было тихо-тихо.

Это утреннее безмолвие казалось тонким, хрупким, ломким и поэтому каким-то особенно благостным, что ли…

Но это глубокое, временное безмолвие все смелее и смелее нарушалось привычными слуху, обычными дневными звуками, постепенно, но властно наполняющими просыпающийся город.

Варя открыла глаза и, чуть повернув голову, взглянула на будильник, мерно и безразлично тикающий на прикроватной тумбочке.

Ого! Четыре тридцать…

Боже, как рано! Спать бы еще да спать!

Варвара поудобнее устроилась на низкой, почти плоской подушке и прикрыла глаза. Вот бы опять уснуть! Провалиться в густой сон, долгий и тягучий и, ни о чем не беспокоясь, спать, спать, спать…

Но нет, она знала почти наверняка, что сон в это утро к ней уже не вернется. В последние два года она спала мало, беспокойно и тревожно.

Если вообще спала…

Варвара резко перевернулась на спину. Зажмурила глаза, стараясь ни о чем не думать.

Но не тут-то было!

Почти каждую ночь ей все снился и снился один и тот же страшный сон. Или явь? Варя совсем запуталась…

Все так перемешалось, переплелось – день и ночь, сон и явь, ночные кошмары и ежедневные жестокие воспоминания, рвущие сердце!

Она опять открыла глаза и изо всех сил замотала головой, пытаясь отогнать ужасные видения, приходящие по ночам и бередящие и без того истосковавшуюся душу. Глаза внезапно наполнились слезами.

– Господи, – почти беззвучно прошептала она, с усилием сглотнув вдруг вставший в горле комок, сильно мешавший дышать, – ну почему, почему и я не умерла тогда, вместе с ним? Зачем, ну зачем я осталась? Для чего?

Она, жалобно всхлипывая, совсем по-детски, заплакала.

Безутешно рыдая, Варька громко шмыгала носом и отчаянно моргала мокрыми ресницами. Казалось, что горе, переполнившее ее до краев, вот-вот вырвется наружу и захлестнет ее уже давно привычной истерикой. Но тут, словно напоминая женщине о несправедливости ее желаний, за дверью соседней комнаты послышались какая-то возня и негромкий детский плач. Варя, тут же смахнув катившиеся по лицу слезы, тревожно прислушалась. «Аська, – мелькнуло в голове, – проснулась, малышка моя. Надо же, тоже не спится ей».

Девочка в соседней комнате что-то капризно говорила, плаксиво растягивая слова. Но уже через мгновение, словно вторя ей, раздался еще один голос, громкий и недовольный, как у человека, которому вдруг помешали спать. Женщина, убрав рассыпавшиеся волосы с лица, улыбнулась: «Сенька… Вот уж кто всегда сладко спит, а тут, смотри-ка, помешали ему!»

Следующая страница