Софья Бекас - Обратная сторона Луны

Эниф вышел из душа и зашлёпал влажными тапочками в сторону спальни. Сегодня он хотел лечь пораньше и хорошенько выспаться – впрочем, он хотел сделать это каждый вечер, и пока ему это ни разу не удалось, за что он жутко злился на себя. Каждый раз что-то мешало ему осуществить задуманное, и всегда на следующее утро он от души ругал себя за свою безалаберность.

Эниф сел на край кровати. Он был не старик, но уже при летах: смерть жены, чья маленькая фотография стояла рядом на тумбочке, сильно состарила его.

– Спокойной ночи, Антарес. Сладких снов.

Эниф лёг на спину, натянул одеяло почти по горло и сцепил на животе руки в замок. Спать не хотелось – конечно, спать ему не хотелось, ведь последнее время он ложился порядком позже, чем ему следовало бы. Эниф жил в мансарде, а потому почти половину квартиры с одной и другой стороны съедала скатная крыша. Сквозь широкие наклонные окна на Энифа смотрела полная луна, а где-то высоко над домом истерично смеялись чайки.

– Небо сегодня чистое, – тихо сказал Эниф в пустоту. Ответом ему послужило молчание.

Прошло ещё где-то минут сорок, однако сон не шёл. В конце концов, Эниф нетерпеливо выдохнул, быстрым движением отбросил в сторону одеяло, спустил ноги, нашарил где-то под кроватью тапочки, накинул халат и зашлёпал к окну.

– Не надо сетовать на мою неорганизованность, Антарес, – произнёс Эниф одними губами, так что с них сорвался только неразборчивый шелест. – Ты бы сама не устояла.

У окна стоял телескоп. Это Антарес привила Энифу любовь к астрономии – до встречи с ней он как-то не уделял внимание этому разделу науки, хотя сам был человеком учёным. Эниф любил физику, математику и инженерию, немного разбирался в химии и ещё меньше в биологии, а вот небесная механика как-то осталась от него в стороне, поэтому, когда Антарес, увидев мансарду, поделилась с ним своим увлечением, Эниф очень удивился.

– Ты разбираешься в астрономии? – спросил он, втаскивая по лестнице чемоданы. – Не знал.

– Да, есть такое дело, – ответила Антарес и, остановившись передохнуть, недовольно глянула на записку «лифт не работает». – А ты что, нет?

Эниф пожал плечами.

– Не довелось как-то.

Антарес любила мифическую астрономию, литературную, иногда зодиакальную и была далека от физической стороны большинства космических явлений, да и вообще она больше предпочитала мир искусства, чем мир цифр и графиков, потому Эниф и удивился, узнав о её тяге к астрономии. Она интересовалась наукой, но многое оставалось ей непонятно, и даже попытки Энифа объяснить схему движения планет оказались безуспешны.

– А меня, кстати, назвали в честь звезды, – с улыбкой сказала она однажды вечером. – Антарес – это самая яркая звезда в созвездии Скорпиона.

– Наверное, здорово быть названной в честь звезды, – ответил ей в темноте Эниф. – Это ведь так красиво!

Антарес приподнялась на локтях и удивлённо посмотрела на мужа.

– Что значит «наверное»? – спросила она. На её лице отразилось такое искреннее недоумение, что Эниф рассмеялся. – Тебя, вообще-то, тоже назвали в честь звезды. Ты что, не знаешь?

Тут уже пришла очередь Антарес смеяться над искренним недоумением на лице Энифа, а в следующий миг она спрыгнула с кровати, убежала куда-то в коридор и вернулась с большим астрономическим словарём.

Как Эниф выяснил в тот вечер, его имя действительно означало звезду, и не просто звезду, а самую яркую звезду в созвездии Пегаса. Эта новость, хоть и польстила, привела его в большое замешательство.

– Надо же, – проворчал он куда-то в подушку под смех Антарес. – Прожил на свете сорок с лишним лет, чтобы узнать, что, оказывается, назван в честь звезды. Хотя, мне кажется, я не очень-то на неё похож.

С тех пор прошло время. Не много, не мало – в самый раз. Достаточно, чтобы произошли и разные хорошие события, принёсшие радость, и одно, которое перечеркнуло всё.

– Да, небо сегодня чистое. Удивительно чистое, я бы даже сказал, – прошептал Эниф в темноте комнаты. – Давление высокое… И луна очень большая.