АНДРЕЙ КОПТЕЛЕВ - Обмен вслепую

Брат заехал ко мне, как всегда, без предупреждения. Когда раздался звонок домофона, я выкладывал на горячую сковороду вчерашние макароны из холодильника. Чертыхнувшись, я прервал приготовление своего нехитрого ужина, сдвинул сковороду на соседнюю холодную конфорку и пошёл открывать дверь.

Он был, как всегда, элегантен и ухожен – модный однобортный тёмно-синий костюм-«тройка» в мелкую клетку, пошитый на заказ, лакированные чёрные туфли известного бренда и дорогая белая сорочка с повязанным на вороте стильным шёлковым галстуком, аккуратно зачёсанные назад волосы. Всё это создавало образ удачливого бизнесмена или успешного управляющего крупной госкорпорацией.

– Судя по запаху, ты, как обычно, пытаешься приготовить что-то путное из несъедобных продуктов из соседнего сетевого маркета? – с ходу подколол он меня, с улыбкой протягивая руку.

– И тебе здравствовать, и не подавиться пекинской уткой с фуа-грой! – парировал я. Такие пикировки случались у нас при каждой встрече, заменяя обычные любезности.

Мы прошли в обшарпанную гостиную и уселись на старый продавленный диван светло-коричневого цвета. Повисла пауза.

– С чем пришёл? – наконец спросил я брата.

Тот с готовностью выложил явно заготовленный ответ:

– А разве должна быть особая причина, чтобы проведать своего непутёвого младшего братишку? Считай, что визиты к тебе вписаны в мой ежедневник до конца жизни, как походы в театр или музей.

– Ну если ты получаешь эстетическое удовольствие, наблюдая за тем, как живут менее удачливые, чем ты, индивиды, то я должен брать с тебя плату за вход, – улыбнулся я.

Максим (так звали моего брата) тоже улыбнулся моей, прямо скажем, не слишком удачной шутке и поддержал её:

– А что? Хорошая идея. Я готов. Только всем известно, что мой очень бедный, но очень гордый братишка скорее продаст почку, чем попросит помощи у своего, подчеркнём особо, родного и не в меру богатого родственника.

– Ну да, я такой, – ответил я. – Таким воспитали. Старший брат мало поколачивал меня в детстве. Вот и выросло невесть что, – продолжил я ёрничать.

Брат хихикнул, а затем незаметно погрустнел и сказал:

– Денис, ну кроме шуток. Я ведь и правда беспокоюсь за тебя. Тебе уже двадцать восемь, а ты до сих пор развозишь пиццу или что там сейчас?

– Не пиццу, а роллы, – с обидой в голосе произнёс я.

– Ну хорошо, роллы, не суть. И этим зарабатывает на жизнь человек с отличным математическим образованием. Самому-то не смешно?

– Максим, не начинай. Ты же прекрасно знаешь, что в нагрузку к моему образованию идёт скверный и необщительный характер. Ну не уживаюсь я в офисах. Не могу я лебезить перед начальством, раздавать комплименты. Зато могу рубить правду-матку всегда и везде.

– Ладно, братишка. Я здесь не затем, чтобы наступать на твою больную мозоль. Постарайся воспринять всерьёз то, что я тебе скажу. Начну с вопроса: как бы ты объяснил мой стремительный карьерный рост?

– Ну… задумался я. Ладно, признаю. У тебя хорошее образование, голова работает неплохо, ты упорный, есть задатки лидера. Это пятьдесят процентов твоего успеха. Остальные пятьдесят – хитрость и коммуникабельность. Выпил с кем надо в нужный момент, кого-то подмаслил, кого-то раскритиковал – и вуаля, ты уже в числе избранных. У Максима от удивления брови поползли вверх.

– Однако… Умеешь же ты формулировать! Но в целом, на удивление, ты описал составляющие моего взлёта довольно точно. Только всё то, что ты перечислил, составляет процентов тридцать моего успеха, остальные семьдесят мне дала вот эта вещица. Максим сунул руку в правый нагрудный карман и извлёк оттуда серебристый мужской перстень с вделанным в него небольшим синим камнем. Он был весьма потрёпанного вида, явно старинной выделки.