Б. Седов - Объект насилия

Права оказалась Борщиха, предрекавшая мне: «Скоро для тебя все перевернется. Ты прекратишь жить. И начнешь выживать». Все перевернулось!

И самое интересное, что смело можно было сказать: перевернулось не в самую худшую сторону. Иными словами, безжалостное сожжение моей холостяцкой берлоги большой бедой для меня не обернулось. Скорее, наоборот.

Я прекратил жить…

…в своей полностью выгоревшей, израненной осколками квартирке. Я в одночасье превратился в бомжа. Без жилья. Без имущества. Без документов. Без кредитных карточек. Без единой копейки в кармане.

Правда, с относительно солидным банковским счетом. С надежной работой. И – самое главное! – с многочисленными соратниками и друзьями, которые ни за что не отдали бы меня на растерзание предпринявшим массированную атаку несчастьям.

Я начал выживать…

…в уже знакомом роскошном пентхаузе-триплексе – надежно охраняемой крепости, неприступной для поджигателей машин и гранатометчиков, последнее время проявлявших к моей ничтожной персоне повышенный интерес. Притом на этот раз я перебрался на Петроградку уже не на три жалких дня, а всерьез и надолго. Сразу же подключил к Интернету компьютер, настроил по своему вкусу джакузи и, решив оставаться фаталистом и не обращать на превратности судьбы никакого внимания, принялся с аппетитом вкушать все прелести бытия, какие только можно извлечь из одиночного плавания по жизни в трехуровневых хоромах с пятью спальнями, четырьмя туалетами и миниатюрным японским садиком, разбитым на крыше десятиэтажного дома.

Впрочем, существовал и другой вариант решения моей жилищной проблемы – Василисина студия. Не было бы пентхауза – для меня это был бы единственный выход, и я, скорее всего, перебрался бы на постой к девочке с едко-лиловыми волосами. Но пентхауз был, и Борщиха, как только я позвонил и сообщил о пожаре, первым делом упомянула о нем – радушно предложила жить там сколько влезет. Поэтому, когда Василиса, оценив грустным взглядом пропахшее гарью пожарище, еще пару часов назад бывшее моей уютной квартиркой, неуверенно заикнулась о том, что могу разделить с ней ее скромную обитель, я благодарно чмокнул свою боевую подругу в щечку и отказался:

– Спасибо, малышка. Только боюсь, нам вдвоем будет у тебя тесновато. И мы, как все нормальные люди, уже через несколько дней начнем грызться. Так что лучше уж поживу на конспиративной квартире. А ты просто почаще приезжай ко мне в гости. Договорились?

Василиса равнодушно кивнула, и у меня создалось впечатление, что на иной ответ она и не рассчитывала. Стану я ютиться с ней в ее неуютной каморке, когда в альтернативе имеются, во-первых, роскошные апартаменты с надежной охраной и приходящей прислугой, а во-вторых, полнейшая независимость и возможность всегда побыть одному!

Итак, передав свою изуродованную квартиру в распоряжение экспертов и дознавателей, я в тот же день перебрался в пентхауз – настолько просторный, что в нем без проблем могли разместиться три-четыре многодетных семьи или сотни две-три гастарбайтеров из Таджикистана. Мне же предстояло наслаждаться здесь полнейшим уединением. Которое в первый же вечер нарушила Татьяна Григорьевна Борщ.

Она, как обычно, явилась без предупреждения. Привезла мне двадцать тысяч баксов на обустройство, пистолет с предусмотрительно выписанной на мое имя лицензией и целую гору инструкций насчет того, как мне жить дальше.

Я терпеливо выслушивал их на протяжении часа.

Охотно принял предложение о помощи в восстановлении документов (по сути, мне оставалось лишь сфотографироваться и расписаться в бумажках, которые привезут прямо на дом, всю остальную возню – и немалую – брала на себя Организация). И решительно отказался от охраны, которую мне собирались приставить, пока кое-кому не накрутят хвосты за выходку с гранатометом; пока меня не оставят в покое.