Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 9

Психология, в отличие от наук, исследующих объективный мир и почерпающих свой материал из наблюдения над данными наших внешних чувств, имеет дело с внутренними переживаниями, доступными лишь самонаблюдению. Утверждать, что основной метод психологии есть самонаблюдение – значит, в сущности, высказывать самоочевидную истину, между тем многие исследователи отрицали всякое значение у самонаблюдения, как научного метода, и нельзя сказать, чтобы основания, которые они приводили в пользу своего отрицания, не имели значения. Без самонаблюдения психология невозможна, но она была бы столь же невозможной, если бы самонаблюдение было единственным методом ее и не могло подлежать проверке других, более надежных способов приобретения достоверного знания. Пирогов в своих «Вопросах жизни» очень хорошо указал на трудности самонаблюдения: «Мы не можем выйти из заколдованного круга при всех наших усилиях определить точнее наше субъективное индивидуальное бытие. В общих чертах оно тождественно для всего человечества, имеет многие общие черты и с субъективизмом других животных. Но это сходство проявляется объективно только тремя путями: голосом (звуком), словом (членораздельными звуками) и движением (прямым и рефлективным). Все наши опыты и наблюдения над проявлением субъективного индивидуального бытия человека и животных не имеют других критериев. Но если все они, несмотря на приобретенные посредством их влияния знания, ненадежны, сомнительны, двуречивы, то еще менее прочны те наши сведения, которые мы приобрели чисто субъективными наблюдениями»1.

«Не в праве ли же я был», говорит Пирогов далее, «заключить, что в отношении нашей субъективной индивидуальности мы, действительно, стоим в заколдованном кругу. С одной стороны, объективные критерии для ее расследования (голос, слово, движение) ненадежны, неясны и двусмысленны; а с другой стороны, субъективные – ненормальны до того, что, употребляя наше сознание и мысль для исследования сознания же и мысли, мы рискуем потерять и то, и другое. В самом деле, кто поручится за ясность и нормальность мышления у наблюдателя, направляющего беспрерывно все внимание и мышление на то, например, чтобы проследить начало и прохождение мысли в сознании, кто поручится, что подмеченное совершилось в наблюдаемом, а не в наблюдающем?.. Еще гораздо труднее, ненормальнее и сомнительнее дело, когда мы беремся судить о нашем Я, другими словами – о нашем лично сознательном ощущении бытия, мысли и, вообще, о присутствии в нас субъективного начала со всеми его (психическими) свойствами. В этом случае, – если правильно мое сравнение нашего Я с музыкантом, играющим одновременно на нескольких инструментах, – оно, наше Я, начинает играть, не быв виртуозом, на одном из них исключительно и делает, конечно, fiasco»2.

Пирогов прекрасно назвал положение, в котором находится психология, заколдованным кругом.

Действительно, объективные методы исследования психических явлений сами по себе шатки и сверх того предполагают самонаблюдение, как свою основу; самонаблюдение же заключает в себе своеобразные трудности, сводящие почти к нулю результаты, добытые этим путем. Пирогов говорит, что индивидуальное бытие в общих чертах тождественно для всего человечества и даже для мира животных, но это утверждение никоим образом не могло быть получено из самонаблюдения, ибо последнее имеет дело всегда лишь с собственным сознанием и его переживаниями. Заключения, выводимые из самонаблюдения, касаются лишь одного индивида; душевная жизнь его представляет чисто единичное и неповторяемое явление; на такой основе общих законов душевной жизни построить нельзя.

В ограниченности материала, т. е. поля наблюдения, доступного внутреннему опыту, по справедливости всегда видели одно из важнейших препятствий для психолога, желающего строить общую теорию на самонаблюдении; недаром Шиллер говорил: