Софи Сорель - Ноктюрн льда и клавиш
Глава 1
Назар
«Ох какой удар клюшкой нанёс Пранек Елизарову. Может быть травма. Но кажется, ничего страшного, Елизаров снова рвётся в атаку. Получает шайбу. Ему наперерез несётся Живов… Столкновение. Ой как неудачно падает Живов… Но что это? Господи! Откуда столько крови. Елизаров держится за шею… Кажется, при падении Живов задел Елизарова лезвием конька. Боже, он весь истекает кровью. Рана открытая. Слишком много крови на льду. Что у Елизарова с шеей? Он подъезжает к скамейке запасных. Кажется, Елизаров теряет сознание…»
Но сознание я не теряю. Я все ещё с силой зажимаю крагой открытую рану на шее, откуда кровь бьет фонтаном. Вокруг все шумят, кричат, а для меня все звуки сливаются в однообразный гул.
В следующее мгновение мужчина в белом халате с силой давит мне на горло, и я хриплю:
– Я сейчас задохнусь. Не давите так. Мне нечем дышать. – Но он, кажется, не понимает моих слов.
Резко наступает темнота, а в себя я прихожу уже в светлой палате. Я машинально кладу руку на шею – крови больше нет. Пытаюсь пошевелиться, поменять положение тела, но правой ноге что-то мешает, как будто её заковали в кандалы. Надо бы сесть, взглянуть, что там. В ушах все шумит и на виски давит. Сил совсем нет.
От окна ко мне метнулась какая-то тень. Мама. Я и не заметил сразу, что в палате кто-то есть.
– Назар, господи! Очнулся! – всхлипывает она и жмёт на кнопку в изголовье кровати.
Тут же входит медсестра. Мама истерично кричит:
– Очнулся! Зовите скорее доктора.
И вот в помещении уже целая толпа.
– Ну что, все отлично, – констатирует врач после осмотра. – До свадьбы, как говорится, заживет, – улыбается он.
– Скажите, – прерываю я радостные возгласы матери, тети Вали, сестры Аньки и ещё дюжины незнакомых мне людей, – когда я смогу выйти на лёд?
В палате резко повисает тишина.
– На какой лёд, Назар, – всхлипывает мама. – Ты чуть не умер.
– Я не собираюсь пропускать чемпионат из-за какой-то пустяковой травмы, – огрызаюсь я.
– Молодой человек, – строго говорит врач, – вам коньком перерезало сонную артерию. Вы потеряли два литра крови. Вам вообще повезло, что вы выжили…
– Но выжил же! Я хочу на лёд! – Я даже приподнимаюсь на локтях, садясь в больничной койке, и тут же замираю, уставившись на свою правую ногу: от бедра и до пятки она закована в гипс.
– Что за фигня? – Я поднимаю глаза на окружающих и первым ловлю взгляд Аньки.
Сестра пожимает плечами и смотрит на меня грустными глазами.
– Вам перерезало сонную артерию, – повторяет врач.
– Что с ногой? – перебиваю его я.
– Перелом большой берцовой кости. – И я тут же вспоминаю, как придурок Пранек долбанул по ней со всей дури клюшкой и как её тут же пронзила боль.
– Сколько будет заживать? – спрашиваю я, с ужасом осознавая, как моя мечта буквально ускользает от меня по тонкому льду.
– Перелом сложный, но обошлись без операции, однако срастаться будет долго…
– Сколько? – рявкаю я.
– В лучшем случае четыре месяца, но к тренировкам не рассчитывайте вернуться раньше чем через полгода.
Я в отчаянии падаю на подушки и закрываю глаза. Четыре месяца. К тому времени не то что чемпионат закончится, к тому времени закончится все.
– Сынок, – говорит мама, – не переживай. Главное – ты жив. Ничего, время пройдёт, нога заживет и вернёшься к своим клюшкам и шайбам…
– Пошли вон! – рявкнул я. – Все пошли вон!
Клюшки и шайбы. Для матери хоккей всегда был лишь набором клюшек, шайб, краг и шлемов. А для меня он – вся жизнь.
Я не открываю глаз до тех пор, пока не слышу, как за всей этой толпой захлопнулась дверь. Я знаю, что ушли не все. Анька наверняка осталась.
– Это мой первый матч за сборную, – выдыхаю я.
Сестра садится на край кровати и гладит меня по руке.
– Знаю.
– И, судя по всему, последний, Ань. – Я с отчаянием смотрю на сестру.
– Не надо так, Назар. У тебя все ещё будет, вот увидишь.
– Ну да, конечно, будет, – кривлюсь я.
– Ещё столько сезонов впереди, просто не надо отчаиваться. Ты же Елизаров! – подбадривает меня сестра. – СМИ сейчас такую волну хайпа вокруг твоей травмы подняли, ты просто не представляешь.