Елена Кулешова - Но холм хранит безмолвие

*Но холм хранит безмолвие – строка из стихотворения северокорейского поэта Тё Ги Чена «Холм» в пер. А. Гитовича

– Чхон Иль, Чхон Иль! Да где ты, бездельник? – пожилая женщина, на вид лет восьмидесяти, кричит в глубину яблоневого сада, не особенно выбирая направление. Если правнук слышит, он и так придёт, не слышит – не откликнется. Незачем бегать меж стволов, как молодая коза, в надежде, что ноги окажутся быстрее звука. Ведь как гласит поговорка? «Не начинай обед с супа из кимчи». Язык обожжёшь сразу, а рис, может, и вовсе не подадут. Так и будешь ходить, пока не заживёт. Всё надо делать в своё время.

– Чхон Иль, Чхон Иль! Я сейчас улечу без тебя! – заклинание сработало – из кустов красной жимолости вынырнул мальчишка в комбинезоне со здоровенной дырой на колене.

– Хальмани1, я боялся, ты ругаться будешь…

– Эх ты, – покачала головой бабушка Кан, – такой пустяк, а мы могли опоздать на встречу. И сейчас ещё можем.

– Летим, летим, ба! Только как же дырка-то?

– Нужна она кому, дырка эта, – фыркнула бабушка Кан. – Беспокойство – это твоя судьба2.

Летели не так, чтобы долго, но успели почитать книжку, съесть пян-се3 с фунчозой4 и курицей, поиграть в самхэнши5 и даже немного поспать. Во всяком случае, Чхон Иль вздремнул, а бабушка Кан, кажется, ни разу не сомкнула глаз, так и сидела, кутаясь в серебряную накидку с цветками гибискуса6, вышитыми тонкими серебряными же нитями. Может, она обиделась, что Чхон Иль загадал слово «самолёт»? Да нет, почему бы. Слово как слово. И стихотворение у бабушки Кан получилось хорошим, хотя Чхон Иль подозревал, что стоило бы немного обидеться:

Самоуверенный мальчик

Может добраться до дальних звёзд:

Летать не умеет пока.

– Ещё научусь! – ответил Чхон Иль на подначку.

– «Самоуверенный мальчик», – процитировала своё же творение бабушка Кан, и сказала, что детям пора немного подремать. Сама она смотрела в окно до момента приземления на космодроме.

– Уважаемые пассажиры, наш беспилотный шаттл прибывает на космодром Байконур, – раздался голос пилота-искина, тёплый и мягкий, как пян-се. – Выход на второй терминал, просим вас не забывать вещи в салоне. Включите ваши коммуникационные устройства, сообщите о прибытии встречающим. Выдача багажа – на выходе из терминала. Спасибо за полёт!

Все зашумели, где-то захныкал ребёнок, требуя свой где-то потерянный счастливый ттакчи7, у кого-то загудел разряженный дрон-носильщик, и бабушка Кан мягко придержала Чхон Иля в кресле, мол, сиди, подождём.

– Раньше, когда до Байконура летали самолёты, – сказала она правнуку, – было то же самое. Правда тогда аэропорт был в другом городе, а оттуда – больше трёх часов трястись на автобусе по пыльной дороге…

– Автобусе? Но он же на воздушной подушке, как его может трясти?

– И обезьяна падает с дерева, внучек. Сколько лет назад, по-твоему, это было?

– Сто?

Бабушка Кан рассмеялась:

– Почти. Мне было десять лет, как тебе, а значит – семьдесят пять лед назад. Тогда мой отец приехал на Байконур, чтобы улететь оттуда домой. А там ждали его мы с мамой. Вот он удивился и обрадовался!

– Зачем вы его встречали?

– Он хромал – получил ранение в бою, ему было тяжело не только нести вещи, но и ходить. И он очень тосковал по нам. «Ещё три дня в разлуке – это как три года», – так он сказал. Весь путь до Чхонджина мы проделали вместе: и болтали, и смеялись, а мама всё кормила его ттокпоками, которые, как ты знаешь, «даже лучше, чем рис»8. Как было не встретить папу? Я не могла остаться дома и изводить себя ожиданием. Ты же и сам знаешь, что ждать – хуже, чем действовать. И гораздо тяжелее.

– Когда ты оставила меня одного в четыре года – помнишь? – я изрисовал все стены, так мне было скучно. Горами, и птицами, и космическими кораблями…

– Как не помнить! Мне пришлось просить у соседей в аренду роботов-уборщиков, чтобы оттёрли твои художества. Но я честно всё сфотографировала и сохранила.