Геннадий Ахмедов - НеЯ и другие рассказы

Сре́тение

Никогда ещё во мне не было такой утешительной грусти. Я вспоминал событие той ночи. Сначала не мог поверить своим глазам, и этот туман, наваждение, беспорядочный городской шум в голове, но всё постепенно обрело гармонию: на фоне басов звучал нечеловеческий голос, а может быть, это была труба? Валил снег и кружился. Много света вокруг Неё, уличные фонари – просто жалкие лучины, а Она плывет, не касаясь земли. Торжество! Я смотрел вслед, не отрываясь. Душа, исполненная радости и восхищения, потянулась за Ней.

Я уже забыл: меня только что рвало на угол здания, выворачивая кишки, и лишь узкая глотка не позволяла им вылезти наружу, иначе пришлось бы поднимать их из своей рвотной каши и заталкивать обратно, так мне было плохо…

За Ней, вслед за Ней, словно привязали, не чувствуя ног. Открытые ворота, клумбы, укрытые снегом, большой каменный крест, брусчатка, площадь. Она идёт, и вокруг Неё светящийся огненный круг, по краям которого что-то бесконечно мельтешит: то ли птицы, то ли всполохи пламени. А я за ней как магнит. Она поворачивает налево, за угол гранитной скалы, и входит в неё. Боже мой, да это же церковь! Полно народа. Это что, ночная служба?! Все расступаются перед Ней, образуя коридор, я следом едва успеваю. Свет, много яркого света, тысячи ламп и свечей. Вдруг передо мной вырастает стена из спин, скрывает Её. Где же Она теперь? Осматриваюсь – у всех на лицах покой и радость. А этот хор… звук пронизывает насквозь. Почему я раньше не любил хорового пения?!

Я ведь никогда не был на церковной службе. В детстве, когда бабушка несколько раз брала с собой, не считается, потому что из того ничего не помню. Запах – по-моему, это называется «ладан». Боже, откуда такая ясность ума? Только что знал, что ничего не помню о своем посещении храма в детстве, теперь вижу, как на экране, детали, подробности, много икон висит, стоит на подоконниках, из-под купола Иисус Христос смотрит на меня.

Поднимаю голову, а здесь нет купола! Две колонны по сторонам от меня уходят свечками верх. Здесь бесконечное и ярко блистающее ночное небо – наверное, вся Москва это видит! Огромная сияющая люстра в виде кольца с хрустальной грушей по центру и уложенными на ней венком цветами висит на золотых нитях, что растворяются в воздухе.

Отголосили «Апостола», прогремело: «Вонмем». Пронзительная пауза. И громогласное, раскатистое чтение, каждое слово вонзается мне в сердце: «Аминь, аминь глаголю вам: не входяй дверьми во двор овчий, но прелазя инуде, той тать есть и разбойник: а входяй дверьми пастырь есть овцам… <…> …Аз есмь дверь: мною аще кто внидет, спасется, и внидет и изыдет, и пажить обрящет…» .

Пел хор. А я стоял оглушенный, во мне эхом отзывались только что услышанные слова: «Аз есмь дверь: мною аще кто внидет, спасется, и внидет и изыдет, и пажить обрящет…»

Наконец, голова закружилась, и меня качнуло на соседа, моя рука прошла сквозь него, а он даже не поморщился – он голограмма! Может быть, это всё иллюзия, обман?! Но я вижу, и слышу, смысл сказанного поражает ясностью и простотой. Это сказано мне, это вложено в меня! Невидимый врач вскрыл мою грудную клетку, вынул сердце, почистил его от пыли и грязи, вколол в него раствор из Евангелия и вложил обратно. Да, почему-то я знаю, что это называется «Евангелие». Я знаю много необычных слов из своей повседневности: «стейтмент», «фьючерсы», «стрэнгл», «пирамидинг». И среди них вдруг «Благая весть». Меня это уже не удивляет….

Символ веры прозвучал громко и монолитно. Вот мне точно известно, что архипастырь Тихон держит в руках дикирий и трикирий, благословляет всех с амвона. Но почему я это знаю? И что это вообще за храм?!

Неожиданно меня резанула мысль: «А может, я помер?» И что это дядька в униформе говорит мне? Вроде бы здесь все молчат. Не понимаю, внутренний голос отвечает ему: «Не понимаю вас, мусье!» Но он, как рыба, перебирает губами. Может, глухонемой? А зачем он так угрожающе на меня посмотрел? Куда вы меня тащите?! Осторожнее..!