Ричард Брук - Невеста лешего
ГЛАВА 1. Подснежники
Март 2016 года, Подмосковье
Сразу же после приезда в пансионат Элька и Денис решили идти в сауну — это был редкий случай, когда супруги Петровы совпали в желаниях без споров.
— Хорошо, что сейчас будни, свободно! Приехали бы на выходные — фиг бы попали без брони! — радовалась Элька, энергично складывая в отдельный пакет нужные для бани вещи.
— Ага! Вот прямо сейчас пойдем и забьемся в парную! А потом в бассейн… — Денис улыбнулся в предвкушении удовольствия, но на всякий случай состроил страдальческую гримасу и потер поясницу:
— Два с половиной часа за рулем, у меня спина отваливается… Эх, старость не радость!
Жена не проявила особого сочувствия, хмыкнула с оттенком презрения — мол, да уж, старый пень есть старый пень — и повернулась к Алёне, тихо сидевшей в кресле:
— А ты что расселась, как барыня?
— А что, нельзя? Сижу, никого не трогаю, примус починяю…
— Ой, хватит! Давай, достань мой гель для душа с орхидеей — он в твоей сумке — и тоже собирайся!
— Я не хочу сейчас в сауну, лучше погуляю немного по территории… осмотрюсь.
— Подумаешь, не хочет она! — брови сестры, приведенные косметологом к идеальной форме, модной в текущем сезоне, сошлись в грозную прямую линию. — Тебя никто не спрашивает! И вообще не забывай, кто тебе отдых оплачивает…
— Ты не позволишь забыть.
— Так, ты еще и огрызаться будешь на каждое слово? После всего, что мы для тебя сделали!
— Эля… — укоризненно протянул Денис, но нарвался только на еще более агрессивное:
— Что — Эля?! Со мной вообще кто-нибудь собирается считаться в этой семье?
Прекрасно понимая, что сопротивление бесполезно, и меньше всего желая втягивать свояка в очередную свару с сестрой, Алёна подняла вверх ладони и примирительно сказала:
— Ладно-ладно. Не нервничай. Я иду с вами, только отыщу твой гель.
— Вот и давно бы так! — Элька никогда не остывала сразу и считала необходимым оставить за собой последнее слово. — Обязательно ей надо поспорить, повыпендриваться, испортить настроение…
Алёна поймала сочувственный взгляд Дениса и ответила ему коротким «масонским знаком»:
«Все окей!»
На самом деле все было отнюдь не окей, на душе скребла целая стая черных кошек, скребла качественно, со знанием дела — но свояк за это не отвечал. Ему самому доставалось от Эльки по первое число, на протяжении пяти лет брака, а за последний год особенно часто.
Закончив со сборами, они вышли из апартаментов, обозначенных в прайсе как «двухкомнатный сьют Киото», и сразу же окунулись в волны загородного воздуха — морозного, стылого, но уже остро пахнущего близкой весной. Алёна жадно впитывала его и, казалось, различала все оттенки, намешанные в мартовском коктейле. Сосновая хвоя, шишки со смолой, мокрая кора, печной дымок, подтаявший снег, перепревшие под ним прошлогодние листья… и тонкая струйка клубничной ванили — от Элькиного вейпа.
Голубоватый свет парковых фонарей и красно-оранжевое мерцание гирлянд над окнами ресторана удлиняли тени, заставляли их танцевать на оседающих сугробах и добавляли в идиллический пейзаж ноты сюрреализма.
Вокруг стеной стоял берендеев лес — густой, темный, с вершинами в снеговых шапках и пышными кронами, словно одетыми в прозрачные кружева. Как обычно, Алёна залюбовалась им, но сердце обожгло душной тоской: зима в этом году выдалась лютой. И долгой, бесконечно долгой… и не собиралась уходить, хотя на календаре март перешагнул за середину.
Верея.
«Интересно, подснежники скоро расцветут?.. А может, уже расцвели?»
— Ты что, с ума сошла? Какие еще подснежники? Ну хочешь — иди ищи!
— Ой, ты что ж творишь!.. — от Элькиного чувствительного тычка в бок Алёна потеряла равновесие и едва не рухнула в ближайший сугроб: