Виктор Ростокин - Необжитые пространства. Том 1. Проселки

С божьей помощью…

Весь свой век, если не брать во внимание один год учебы в институте, три года службы в армии и кратковременные отлучки для поездок в город, я прожил в глубинке в слиянии с природой, с полупатриархальным, мало в чем меняющимся десятилетиями укладом бытия сельщины, со многим другим, что являло моему сознанию и разуму разноликое, сокровенное естество с оттенками простодушной радости, неугнетающей грусти и желание бодрого движения… Упиваясь росяной свежестью, заздравным многозвучием околицы, березняков, полевых балок, украшенных лазоревыми цветками, я не испытывал долгих кризисов в творчестве. В упор и исподволь я наблюдал будни и праздники малой родины, душой вникал, изучал окружающий мир. Одни явления отображал в прозе, другие – в стихах, третьи – в лесных скульптурах, художественных фотографиях, рисунках. Выходили в свет мои книги. Правда, не с таким темпом, как бы мне хотелось. Ну да и за это спасибо! А еще… те или иные «сдерживающие факторы» на меня действовали не только огорчительно – они понуждали не расслабляться, а более тщательно, углубленно работать над словом. И вот сегодня из всего накопленного я собрал двухтомник стихотворений и поэм «Просёлки» и «Позаранник», под общим названием «Необжитые пространства». Молюсь и уповаю на Божью помощь. На участие добрых людей. И книги незакатным днем придут к чаянным читателям. О том же сказ вешних ветров, широко и вольно разгулявшихся в пробуждающейся донской сторонке.

Автор

На исходе марта

2017 г.

Если однажды господь…

Стихи

Мне не позволят долго спать,

Гулять беспечно на природе.

И в зайца из ружья стрелять,

Ромашки на опушке рвать

И плохо думать о народе.

И если чем-то я стеснен

И к цели медленно шагаю,

Они даруют мне уклон —

И я легко бегу… взлетаю!..

Слепая бабушка и розы

Розы цвели под окном у старушки слепой,

Каждое утро, проснувшись, она подходила

И, приткнувшись к стеклу седой головой,

Пенье беззвучное слушала и шептала: «Как мило…»

Пение их понимала она, было знакомо до нотки,

Солнцу улыбку даря, они говорили: «Твой сон

Светел и розов, и хоть он короткий,

Но знаменует, что жизни тих и ровен уклон.

Что снег запорошит калитку, наличники окон,

Картинку покажет: глядеть – как в раю побывать!

Будет Господь караулить Всевидящим Оком

И никого в твою душу, в жилище твое не впускать.

Хлеба Он даст, и воды, и приятные сумерки

С праздничным звоном сверчков под лежанкой твоей.

А домовой будет в ночь перекладывать сумки,

Но не уйдет с чердака, чтоб блукать средь полей».

…Розы все пели. И бабушка тож улыбалась,

Верила им, как верят ребенку всегда.

Себя она помнила юной и очень счастливой казалась,

И куда-то бесследно пропали накопленные года.

Забылось… и вспомнилось, словно отрезало тотчас

Каким-то не имеющим объяснения жестом. Она

Босая. Подросток. К ней мать обращается: «Дочка,

Послушай, родимая, отца загубила война.

Мне тоже дорога без обратного возвращения.

Останешься ты. Как же сможешь, незрячая, жить?»

И заплакала: «Родилась ты на свет для мучений,

И никто тебя больше не будет так сильно любить».

«Ты не горюй, – как могла, утешила девочка маму, —

Милостив Бог, обрету я хороших друзей».

Мать потом умерла, закопали в глубокую яму,

И сиротка судьбу попросила, чтоб била больней.

Шла с кладбища она. Вот проулок, калитка, подворье,

Не направилась в хату, лопату взяла, стала рыть

В палисаднике. Розы она посадила. И горе

Притушилось (оно ведь способно вконец загубить!).

Притомилась старушка от мыслей, истекших нежданно,

Возвернулась к постели. На тумбочке кружка с водой

И лекарства в таблетках, в пузырьках здесь лежали,

Неохотно потрогала чуть трясущейся слабой рукой.

Но не выбрав из них, чтоб сейчас подходило вернее,

Прилегла. И опять в забытье кто-то тайный увлек.

Интернат инвалидов. Душою она стала зрелой.

Институт… Потом в школе вела по природе урок.

Намечалась с коллегой любовь. Но как-то свернулось,

Следующая страница