Афина Ксенаки - Небеса знают лучше

Прекрасное утро, влюблена весна.

Что случилось с сердцем? Снова бьется, как тогда.

А в небе так скучно, я устал мечтать

И вернулся навсегда, мир и небо, ты и я.

Люби, люби, как солнце, как вечно грустная луна,

И не отпускай меня.

Люби, пусть льются слезы, ведь в сердце вечная весна,

Так не отпускай меня. Люби.

И разные роли я любил играть.

Ты прощала все, но разве можно все прощать?

И в небе так долго что же я искал?

Я вернулся навсегда, мир и небо, ты и я.

Люби. Сколько нежности и сколько счастья,

Было вместе в один вечер столько страсти. Люби. (Dan Balan)

Глава 1

Тина

Рабочий день заканчивался, но под конец смены кто-то на небесах решил, что отдыхать сегодня вечером мне не суждено.

– Мелитина Григорьевна, – каждый раз, когда я слышу свое полное имя, меня передергивает. Угораздило же моему деду двадцать шесть лет назад назвать меня так! « Медовая, сладкая» – так переводится мое имя с греческого – ужас! Кажется, от самого названия тело покрывается неприятной липкостью. Поэтому, все, кто меня знает, называет Тина, даже на работе я прошу всех называть меня «Тина».

– Да, Рита, – я попыталась скрыть усталость от проведенного в двух операциях и пяти консультаций дня, – что там у нас?

– Мотоциклиста привезли, он в смотровой, глянете?

– Господи, весна пришла нежданно. Март месяц и мотоциклисты, как подснежники, вылезли при первом лучике солнца, – я скривилась. Не то, чтобы я не любила байкеров, просто их безразличное отношение к жизни выводили меня из себя. С этими размышлениями я мысленно приготовилась к еще одной операции за сегодня. Обычно падения с мотоцикла или авария с участием мотоциклиста редко заканчивались простыми переломами.

Уже подходя к смотровой, я услышала два мужских голоса. Один что-то спрашивал, другой отвечал. Я остановилась перед дверью, второй голос вызвал у меня приступ непонятной паники. Так бывает иногда, влюбляешься в тембр, интонацию. Есть любовь с первого взгляда, а есть с первого звука. Мне кажется, со мной произошло именно это. Для меня голос показался настолько знакомым, своим, что я на минуту замешкалась. Так бывает, что не знаешь человека, а услышишь голос, или увидишь его и как будто ты этого человека знал. Когда-то давно, возможно не в этой жизни, но сразу понимаешь, что судьба вас уже сводила вместе. Мне до ужаса захотелось увидеть владельца этого голоса. В смотровом кабинете приемного покоя я обнаружила двух парней примерно лет по тридцать. Один из них держал в руке два шлема и испуганно смотрел на хирургические инструменты, лежащие на стерильном столике. Другой сидел на стуле, был бледный, со лба стекала кровь, кое-где успевшая подсохнуть. Левая рука тоже была в порезах, а правую руку он прижимал к ребрам. Джинсы были порваны и из раны на бедре также проступала кровь.

– Вас «черепахой» не учили пользоваться? – возмущенно спросила я. Две пары глаз с удивлением уставились на меня. Тот, что сидел на стуле, устало спросил:

– Что, врач снова занят? Я же уже говорил другой медсестре, что я в порядке, поваляюсь денек-другой дома и будет все ОК. Просто дайте мне лейкопластырь и все, – ну вот, я поплыла. Владелец таинственного голоса оказался еще и красавцем.

– Ну, во-первых, пластырем здесь не обойдешься, – я вплотную подошла к пациенту и стала осматривать рану на лбу. Она опасений не вызывала, нужно было просто обработать, со временем заживет и шрама не останется. А вот нога и рука мне не понравились, – А во-вторых, я на сегодня ваш врач – Тина Григорьевна.

Мне доставило удовольствие наблюдать, как расширились от удивления глаза парней. Обычно все, кто видит меня впервые, так и реагируют. Ну да, я – врач-хирург, правда не общей практики, а кардиохирург. Но в этом маленьком подмосковном городке, куда меня направили по программе «молодой врач», я была хирургом широкого профиля. И да, в свои двадцать шесть лет я выглядела как выпускница медицинского училища – молоденькая, без косметики, в коротеньком халате (который час назад мне любезно одолжила моя медсестра, так как мой испачкался зеленкой). Я сняла с себя медицинскую маску, которая больше мешала, чем помогала и одела перчатки. И только тут уловила на себе любопытный взгляд своего пациента. Он так пристально на меня уставился, что я пожалела о снятой маске. А эти его глаза, они казались бездонными, настолько голубой оттенок выделялся на загорелой коже. Черные, слегка вьющиеся волосы непослушными прядями падали на лоб.