Ангелина Маркина - Не завтра жизнь кончается

Если человек чего-то очень настойчиво хочет, причём во вред себе, Господь долго и терпеливо, через людей и обстоятельства жизни, отводит его от ненужной, пагубной цели. Но, когда мы неуклонно упорствуем, Господь отходит и попускает свершиться тому, что выбирает наша слепая и немощная свобода…

Архимандрит Тихон, «Несвятые святые»

– Ты знаешь, у меня была сумасшедшая любовь с офицером из нашей части, – сказала Арина, глядя на Лизу чуть прищуренными глазами, тёмными, как маслины, красивыми и загадочными в наступивших сумерках. – И к тому же это был сослуживец моего мужа.

Лиза опешила от неожиданной обнажённости этого признания подруги, понимая, что уже в следующую минуту та может пожалеть о своей откровенности.

Арина не была легкомысленной, совершенно нет. Её умные и проницательные глаза, чуть раскосые и тёмные, всегда скрывали что-то неприкосновенное и тайное, когда она отрешённо смотрела, словно в никуда или в свои мысли, сидя иногда на педсовете и явно не слыша выступавших и не участвуя ни в каких разговорах. Лизу притягивала эта загадочность, восхищала сдержанность и даже замкнутость Арины, теперь вдруг так неожиданно раскрывшаяся.

Сколько же лет она прожила со своим Олегом? Наверное, столько же, сколько и Лиза с Ильёй – лет пять, может, шесть, не больше. И за это время уже такое потрясение? Хотя, согласно статистике и выводам знающих психологов, это как раз и есть самый опасный период в жизни большинства семей: первые пять лет, а потом первые пятнадцать-двадцать, когда вырастают и разлетаются дети, и уходит, обычно, мужчина в поисках второй молодости и новой любви.

Нет, ей, Лизе, это не грозило. Она была уверена в своём Илье больше, чем в себе самой. Она считала, что нормальные и уважающие себя люди должны жениться и выходить замуж только раз в жизни. Раз и навсегда, несмотря на сумасшествие некоторых любителей перемен и ложной свободы, несмотря на веяния времени и моды.

Тёплый и свежий сентябрьский вечер мягко кутал дома в синеватый кадильный дым, стелившийся по уснувшим садам и огородам. Осенние костры из сухих трав и листьев, догорали и покрывались сизой золой, наполняя всё вокруг сладко волнующим запахом увядания и осени, лёгкой грусти за уходящим или предчувствием неизвестного и ещё не встреченного. Милый и тихий городок неспешно задрёмывал, готовясь ко сну.

Они стояли возле опустевшей после вечерних занятий школы. Они были тогда молоденькими учительницами, жёнами офицеров, им было лет по двадцать пять – двадцать семь. И, если судить с высоты их теперешнего возраста, а с тех пор прошло более тридцати лет, то это были годы только начала более – менее осмысленной молодости, только первое время выхода из студенческой беспечно-восторженной юности, и, хотя обе они уже были жёнами и матерями, в их взглядах и отношениях к самой жизни было ещё много очень по-девчоночьи романтичного и даже наивного.

Теперь Лиза знала, что взрослеет, набирается опыта, тяжелеет под его грузом и стареет только тело и разум. Но не стареет и остаётся всегда молодой душа.

Услышав неожиданное признание подруги и стоя с ней возле здания опустевшей вечерней школы, Лиза сдержанно молчала, всё ещё немного обескураженная такой откровенностью.

– Ты, конечно, удивлена, что я выболтала тебе такую тайну, – сказала Арина, лёгким и красивым движением поправляя прядку густых, коротко подстриженных волос. – Я и сама удивлена.

– О ней никто и никогда не узнает, – пообещала Лиза.

Арина задумчиво посмотрела на неё и спокойно и сдержанно ответила:

– Я не сомневаюсь в этом.

Кивнув, она красиво и загадочно прищурила глаза, подумав, добавила:

– Что-то в тебе такое есть, располагающее к доверию. Ты похожа на прилежную отличницу.

Лиза улыбнулась, чувствуя облегчение от перемены темы разговора, и легко ответила:

– А я именно такой и была.

– И учителя тебя любили, – продолжила Арина.

– Наверное. Я же отлично училась, всегда всё прилежно выполняла, никогда не нарушала дисциплины и никому не создавала проблем.