Илья Рок - Не буди…

Она бежала и бежала. Задыхалась и тряслась, спотыкалась, но не останавливалась. Подвывала. Скулила.

Но продолжала. Так сказала мама. А маму Даша слушалась.

Вой раздавался где-то далеко за спиной. Не волк, не медведь. Не зверь. И не человек.

По щеке что-то стекало, но боли не было. По сторонам не смотрела – боялась. Лес кругом, деревья стеной, больше ничего не разглядеть. Едва дорожку под ногами видно, да и то пути Даша не разбирала.

Луна висела в небе бледным кругляшом, светилась ярко, но под сень деревьев проникало ничтожно мало. Звезд не было.

Холода девочка не ощущала. Путалась в ногах, едва не падала, но ни на секунду не прекращала бег. Детский разум понимал, встанешь недвижим – умрешь. Нет, мама сказала бежать!

Где-то далеко позади закричали протяжно и дико. С ужасом, с болью. Вскрикнули и замолкли. Звук оборвался одним мигом. С хрустом. Даша не успела подумать, что голос похож на папин. И хорошо. Мысль была одна: беги.

Луна бездушно смотрела сверху. Ей не было дела до трагедии внизу. Бледный глаз космоса равнодушно наблюдал за бегущей девочкой.

Вот она пересекла невидимую границу леса, после нее деревья постепенно становились реже, света – чуть больше. Еще каких-то сто метров, и маленькая фигурка выскочила на проселочную колею. Не сбавляя хилой скорости, повернула в сторону поселка.

Уже увидав первые огни, маленькая Даша припустила сильнее. Кажется, воздуха в груди совсем не осталось, нечем было д

Девочка обняла пса за шею, и тот потянул ее за собой. На коленях, цепляясь одной рукой за жесткую шерсть, Даша заползла в просторную деревянную будку и там потеряла сознание.

Всю дорогу Димка курил. И молчал. Он хмуро смотрел перед собой, крутил баранку и периодически сплевывал в окно.

Васька Земин тоже сидел в тишине. Не спешил лезть с расспросами к боевому товарищу. Как тот и сказал, все объяснят на месте.

Так и ехали. Между ними была более чем дружеская связь. Невидимая красная нить пролегла через весь фронт и связала двух мужчин так крепко, как умела это делать только война. Они могли не говорить, но прекрасно понимать друг друга с одного взгляда.

Правда, сейчас Димка все отворачивался либо глядел перед собой.

Василию это не нравилось. Молчание было тяжелым, полным нехороших мыслей. Так, что некуда было деть руки и глаза. Он ловил себя на том, что, как и Дима, пялится то в окно, то на дорогу, но в упор не видит пейзажа.

Земин в который раз укорил себя, что не завел привычку курить. Надо же, всю войну прошел и не закурил! А сейчас бы пригодилось: мог занять непослушные пальцы, которые иногда подрагивали после давней контузии.

– Вась, ты, это… Короче, ты там аккуратнее. Место такое…дурное. Ты извини, я слыхал про тебя. Так что…без нервов.

«Чудной ты, братец-лис! – искренне изумился Василий. – Кто ж тебе рассказал? Я ведь сам молчал о своих похождениях в местах не столь здравых!»

– Там что, курорт для особенных? – улыбнулся Вася.

– Дети.

Машина подскочила на ухабе, будто сбила это короткое слово – оно глухо ударилось о кабину и застыло в воздухе.

Тяжко. Для Василия Земина дети были больной темой. Дима об этом знал очень давно. И сам в душу товарищу не лез.

– Если что, ты говори. Слышишь, Вась? Мы с Катериной сразу…того. Поможем, – Дмитрий, наконец, посмотрел на друга. – Я ж помню, как ты бесился тогда.

«То, что случилось в Дрездене, не повторится. Не дам! Сдюжу!» – давил сам на себя Василий.

Однако вместо этого бодро проговорил:

– Добро, братец-лис! Да и чего я там не видал в ваших психушках!

Васька улыбался, а сам крутил-вертел трофейную немецкую зажигалку.

Клац-клац.

***

Василий невольно соврал. Таких учреждений ему посещать не доводилось.

Они остановились у высоких ржавых ворот с пиками поверху. Тормоза скрипнули, а к машине уже торопилась высокая худая девушка в белом халате.

Накрапывал мерзкий дождик, морось, что не решалась превратиться в нормальный ливень.