Дарина Стрельченко - Не бойся меня

– Психопатка.

– Мразь.

– Овца.

– Паршивая сука.

– Королева говна.

Саша с Ариной накидывали все новые прозвища, реплики и фразы – и ржали все громче. На них уже косились с соседних столиков; но с каждой новой выдумкой реально сказанные слова становились невесомее, расплывались, смывались пьяным смехом.

– Оу, да я такая стремная, что лучше куплю маску, чтоб не пугать людей.

– И такая скучная, что заведешь блог по наблюдению за ростом растений.

«Контрсталия», «Фатум», «Мохито» – Саша чувствовала уже не тоскливую грызущую боль, словно в груди накололи льда, а только горьковатый привкус и легкое, почти приятное головокружение. Арина продолжала набрасывать:

– Извращенка. Болтушка.

– И вообще, ты умрешь от удивления, если я сумею закрыть рот сразу.

– А еще ты настолько бессмысленная, что твои кости превратятся в книги, посвященные искусству бесполезности.

Это было уже очевидным перебором, но Саша не обратила внимания, даже не разобрав толком суть сказанного. Под потолком вертелся стробоскоп, воздух был ледяным, пахло цитрусами и сладким пивом. Саша лениво катала во рту арахис. После второй «Контрсталии» Колино лицо не казалось ни симпатичным, ни стремным – просто никаким. И сама Саша уже не имела к Коле никакого отношения – так смысл анализировать?

Солоновато-сладкий арахис хрустнул. Саша прожевала, проглотила и запила. Арина чуть покачивалась в такт «Нелепым квадратам» и вращала бокал в руке. На стекле, коктейле, ее рыжих волосах, в глазах и на скулах прыгали блики. Саша потянулась за оливкой и взглядом зацепила край своего отражения в зеркале над стойкой. Недоверчиво прищурилась. Конечно, сумрак; конечно, дрожащие цветные искры в косах и в глазах, мягкая подсветка, безупречный макияж от Арины. Да. И все-таки кажется, она хороша; еще как хороша. А Коля – просто идиот. Не хватало еще удариться в анорексию из-за его слов.

Не обращая внимания на сидящих за соседними столиками, Саша встала и покрутилась перед синеватым зеркалом. Да, не худая. Но симпатичная и высокая. И пошел он в задницу.

Утренняя идея сесть на диету показалась дикой. Саша рассмеялась, пристроилась обратно на табурет и дернула Арину, разглядывавшую афишу на стойке.

– Пошли танцевать.

Арина отмахнулась.

– Пошли танцевать! – повторила Саша. «Квадраты» грянули со сцены «Крипотцу под горой», и пальцы сами принялись отщелкивать ритм. – Пошли!

– Погоди. – Перекрикивая шум музыки и танцпола, Арина протянула афишу. – Смотри. Если зарегистрируешься – отбоя не будет, по-любому.

– Да мне и не надо, – хмыкнула Саша, но внутри все равно опять заскреблось – даже сквозь «Фатум» и «Мохито».

– Утрешь нос Коле-руколе.

– Да не хочу я нос никому утирать.

– И поднимешь самооценку.

– У меня с ней и так в порядке. Пошли танцевать! – Саша выхватила у Арины афишу, смяла, огляделась, куда бы выкинуть, но не нашла урны. Сунула в карман джинсов и взяла Арину за руку. – Пошли!

Под строчки о том, что «ты каждый раз преодолеешь свой самый длинный трудный день» ей стало так хорошо, так восхитительно все равно на Колю, утренний разговор у реки и пустоту, которая едва не сожрала ее целиком, пока она ждала Арину на крыльце клуба… Так восхитительно все равно на отражения в зеркалах, состояние волос, души, разума и размер одежды. Ей было так хорошо, так легко, пока они кружились, взявшись за руки, и по их лицам летели блики, и пахло апельсинами. Саша чувствовала себя ловкой, гибкой, симпатичной, острила, ловила чужие взгляды, подмигивала и…

И все это оказалось всего лишь замечательным сном с отвратительным кислым послевкусием, рваными колготками, мозолями на ногах и пустотой внутри. Пустотой, которая никуда не отступила. И словами Коли, которые никак, никак не переставали звучать в ушах.

Серым утром, кое-как вытолкав себя из кровати, Саша натянула джинсы, чтобы идти в институт. Спросила себя: зачем? Не нашла толкового ответа. Бухнулась обратно на кровать и обнаружила в заднем кармане бумажный комок.