Элис Кэрнил - На грани вымирания

Пролог

Они были окружены. Вокруг не было ничего, кроме толпы, надвигающейся со всех сторон неистовой волной, от которой было сложно отбиться. Казалось, будто всё происходящее – сон, а они – его герои, коим суждено через некоторое время проснуться, но если бы только это было правдой… они бы давно это сделали, боясь собственной реалии, возрастающей над ними большой лавиной ужаса, боли и страданий.

Им страшно. До безумия невыносимо сдерживать порывы паники, подступающей снежным комом к горлу, но они должны справиться с натиском общего для всего человечества врага, которого сами же и воссоздали в тёмных пещерах своих лабораторий, не заботясь о других, лишь следуя за своими страшными амбициями. Слишком большими для исполнения в жизнь. 

Многие уже пали, не смогли справиться со всем, отрекаясь от своих прав на жизнь, следуя за судьбой, за её порывами и своей беспомощностью.

Им страшно. До безумия больно осознавать свой страх перед этими ужасными и жуткими отребьями, стремящимися к своей единственной добыче, восставшей в средине разрушенной площади. Они представляли собой, казалось, статуи, что выковали, возможно, ранее здесь жившие скульпторы, давно покинувшие эти мёртвые места лишь по двум причинам: смерть и бегство.

Паника больно сковывает тела, не даёт и малейшего шанса на движение, потому что мышцы невыносимо скрутило; пища, употреблённая ранним утром, просится наружу, а раны, полученные во время недавних стычек, и отдышка от продолжительной беготни требуют одного – отдыха и глотка свежей чистой воды, чтобы, наконец, смочить пересохшее горло.

Они не думали, что всё может закончиться так: подвергнуться таким испытаниям было равносильно самоубийству, но им нужно было что-то сделать, потому что сидеть сложа руки являлось слишком мучительной пыткой не только для их тел, но и душ, давно обагрённых кровью тех, кому не следовало рождаться и вовсе на свет, но разве они могут быть ценителями чужих жизней, распоряжаясь ими, как вздумается? Возлагать на себя такую ответственность, такую ношу было самым глупым решением в их жизни. Стараться стать частью легендарной истории, восстать во главе тех, кто хочет мирно сосуществовать, не борясь ежесекундно за свою душу…

Они возложили на свои сердца слишком непосильные хрупким молодым умам состязания; неподготовленные и местами сломленные, вынужденные бояться засыпать каждую ночь, им суждено сейчас стоять окружёнными, не имея возможности на спасение и дальнейшую дорогу, способную привести к благополучному завершению не самой счастливой истории.

Кажется, что Бога, Творца всего сущего, и вовсе нет на этом свете, иначе бы они продолжали вести размеренный образ жизни, не боясь однажды проснуться в самом эпицентре страшных событий, повлёкших за собой лишь страдания, разрушения и смерть.

Сердце каждого из присутствующих сжимается с силой, доставляя некоторые затруднения дыхательным путям, по которым внутрь всего поступает жизненно необходимый кислород, обогащающий питательными элементами клетки ослабших после буйных стычек и бегств организмов, требующих лишь завершения этого кошмара, нависшего над ними грозовой тучей. Мыслить рационально не получается; что-либо придумать во благо спасения кажется невозможным из-за паники и страха, а оглядываться по сторонам в поисках нужного сигнала – боязно. Ведь когда ты смотришь на этих тварей, то внутри моментально скручивается тугой узел не успевшей перевариться пищи.

– Смотри! – он вскрикивает, хватает напарника за плечо и больно встряхивает, заставляя обернуться туда, куда безостановочно указывал. – Неужели… мы спасены? – Он было облегчённо выдыхает, когда Стрелок уводит своё оружие от их места назначения в противоположную сторону, не обращая внимания на товарищей, стоявших в эпицентре неминуемой битвы.

Они кричат ему, зовут, стараясь достучаться, но тот совершенно не обращает ни малейшего внимания, делая ту работу, ради которой жил и просто существовал все эти годы, возлагая на свои плечи непосильное задание другому человеку, но только не