Светлана Серебрякова, Ольга Берг - Мышеловка

Джан сделал шаг вперёд и замер на пороге распахнутой для него двери. Ему в глаза сразу бросился подсвеченный подиум. В глубине большого зала, среди кромешной темноты этот островок света с девушкой, вздрогнувшей и поспешно отвернувшей от него, казался чем-то нереальным. Сказочным и вымышленным. Хрупкая фигурка в белом платье, с волосами, рассыпавшимися по спине и плечам. Маленький мышонок, угодивший в хитроумно расставленную для него западню.

Она дрожала, и не от холода. Подол платья, свободно лежавший на полу, подрагивал. Но по мере того, как он подходил ближе, плечи девушки распрямлялись, и это вызвало в нем не только гордость за дочь своего врага, но и… улыбку. А он вот так искренне улыбался первый раз за много лет. Храбрая малышка, просто так, без боя, она не уступит. Он оценивал её, пусть и со спины. Узкие плечи скрывались под густым водопадом светлых волос. Волос, напоминавших песок в пустыне в ночь, когда на небе царила полная луна. Джан снова тряхнул головой: возможно, это всего лишь игра света и тени, в почти кромешной темноте огромного холодного зала. Неярких маленьких лам, расположенных по всему диаметру круглого подиума. Он протянул руку и коснулся волнистого потока лунного света, желая удержать его в своих пальцах. Такая мягкая, шелковистая прядка, с едва уловимым запахом жасмина.

Джан выпустил локон волос из пальцев и сделал еще несколько шагов, обходя стул.

Мари замерла. Приоткрыла глаза и увидела нет, не пол, а пару до блеска начищенных мужских туфель. Кожаных и невероятно дорогих, тут и гадать не приходилось. Без единой морщинки. Стало быть, этот незнакомец поднялся к ней на подиум. И что дальше? Что он сделает дальше? Сердце в груди стучало так сильно, что она с трудом услышала тихий, но такой сильный и властный голос:

- Встань.

Мари так некстати вспомнила слова Фарид-бея. «Помни, что главный принцип, это – хайа, природная скромность. Мужчинам нравится кроткость, смирение и покорность. После бурного дня, наполненного делами и заботами, напоминающими песчаную бурю, ему хочется отдохнуть в тени живительного оазиса и вкусить свежесть чистой прохладной воды». Скромность, кроткость, покорность… Если этому незнакомцу нужна такая женщина, то от строптивой, вздорной и неуступчивой он откажется?

- Нет.

Она услышала, как мужчина хмыкнул. Ботинки сделали шаг назад, развернулись, и снова принялись мерить шагами маленькое возвышение.

- Встань.

Голос снова доносился у неё из-за спины. Встать? И позволить ему рассмотреть себя в этом до ужаса прозрачном платье? Ах, ну да, Мари едва сдержала усмешку: она товар. А он покупатель, который должен оценить качество приобретаемой вещи.

- Я должен на тебя посмотреть. Встань.

Только сейчас она поняла, что мужчина говорил с ней на арабском. А стало быть, надежда на спасение рушилась на глазах. Мари выпрямила спину и только собралась возразить, снова, как уловила нотки нетерпения и раздражительности в вибрирующем голосе.

- Встань.

И, о, чёрт! Она встала. Но обхватила себя руками, не столько из-за холода, что пронизывал её тело, а скорее из желания прикрыться перед незнакомцем.

Он снова стоял перед ней, широко расставив ноги. Снова убрал лунное серебро её волос за спину и приказал:

- Опусти руки.

Почему он так пугал её? Почему хотелось не просто отступить, но и укрыться, неважно чем, только спрятаться от этих глаз, которых она ещё и не видела. Да, любопытство подстрекало, просило посмотреть на мужчину, оценить не столько внешность, сколько характер. Но Мари упрямо качала головой, переча не незнакомцу, а своему любопытству:

- Нет.

- Опусти. Руки, - этот голос лишал её воли, гипнотизировал и завораживал одновременно. – Иначе я сделаю это сам. Ну?

Мари попятилась назад, но столкнувшись со стулом, о котором сумела забыть, едва не потеряла равновесие. Замахала руками, балансируя на одном месте и борясь со своей неуклюжестью. Но упасть ей дали. Мужские ладони сильно сжали её плечи, удерживая на месте, и даже потянули вперёд. И вот тогда она, скорее по инерции, подняла голову и встретилась взглядом с глазами, которые так долго не давали ей покоя, являясь во снах. Чёрные, пронзительные, обрамлённые густыми ресницами, они смотрели в самую душу из-под насупленных широких бровей. Мари помнила эти глаза и никогда не смогла бы забыть.