Амелия Харт - Мозаика жизни

Солнце пробивалось сквозь густую листву старого вишневого сада, образуя причудливые пятна света на траве, окрашивая ее в оттенки изумруда и лайма. Летний воздух был наполнен стрекотом цикад и сладким ароматом зреющих плодов. Лиза, с двумя русыми косичками, перехваченными алыми ленточками, нервно переступала с ноги на ногу, теребя край своего ситцевого платья в мелкий цветочек. Она то и дело бросала взгляд на свои наручные часы, с круглым циферблатом и потрескавшимся стеклом. Пять раз за последние десять минут – это уже казалось абсурдом, но тревога в ее груди никак не хотела утихать. За старой, покосившейся калиткой, увитой ржавыми наростами и цепким плющом, должен был появиться Марк.

Их история началась на летнем празднике, который устраивала городская управа. Среди толпы людей, шума и смеха, их взгляды случайно встретились. В тот момент, казалось, время остановилось. Глаза цвета морской гальки, принадлежавшие Марку, засияли, словно в них отразилось солнце. С тех пор, их миры, такие разные и полярные, начали неудержимо тянуться друг к другу. Но это притяжение было запретным, словно сорванный плод с дерева в райском саду. Их родители… их семьи, словно два враждующих клана, стояли стеной на пути их растущего чувства.

Семья Лизы – это островок консерватизма и старых традиций в бушующем море современности. Ее отец, строгий и немногословный мужчина, работающий бухгалтером, придерживался четких правил и строгих взглядов на жизнь. Мать, женщина с мягкими чертами лица, но со стальным стержнем внутри, была хранительницей очага, но вместе с тем, строгим стражем семейных устоев. Они считали Марка, с его артистичной натурой, свободолюбивым взглядом на мир и небрежной манерой одеваться, чем-то неприемлемым, чуждым их устоявшемуся миропорядку.

Родители Марка, в свою очередь, хоть и были более либеральными, и занимались творчеством – отец был художником, а мать – писала романы – смотрели на семью Лизы, как на нечто замшелое, консервативное, оторванное от реальности. Они не одобряли их отношения, видя в них потенциальную опасность и конфликт, способный нарушить сложившийся баланс.

Лиза снова взглянула на часы. Стрелка бежала по циферблату, словно маленькая, торопливая мышка. Тревога в ее груди стала сильнее. Она вспомнила слова матери, сказанные вчера вечером за ужином:

– Лиза, милая, неужели ты не видишь? Он тебе не пара. Он вольный ветер, а ты – домашний цветок. Вы с ним совершенно из разных миров, и я не хочу, чтобы ты страдала.

– Но мама…– попыталась возразить Лиза.

– Никаких «но»! Он не подходит тебе, и точка! – перебила ее мать строгим тоном.

Лиза тогда обиделась. Эти слова отозвались в ее сердце ноющей болью. Но, вместе с тем, ее обуревала отчаянная решимость. Она не могла просто так отказаться от того, что зародилось между ней и Марком. Это было больше, чем просто симпатия. Это было нечто, что заставляло ее сердце биться чаще, что давало ей силы, что наполняло ее жизнь красками.

И вот сейчас, пока она стояла в саду, ожидая Марка, ее мысли метались, словно бабочки в ветреный день. Она боялась, что их тайные встречи будут раскрыты, что родители узнают об их любви и попытаются навсегда разлучить их. Но, одновременно с этим страхом, в ней росла надежда. Надежда на то, что они смогут преодолеть все препятствия, что их любовь окажется сильнее предрассудков и предубеждений.

Скрип старой калитки заставил ее вздрогнуть. Она подняла глаза и увидела Марка. Его волосы цвета спелой пшеницы, немного растрепанные от ветра, его глаза, цвета морской гальки, засияли, когда он ее увидел. Его губы растянулись в широкой, заразительной улыбке. Он ловко перелез через покосившуюся калитку, словно кот, перепрыгивающий через забор, и, оказавшись рядом с Лизой, притянул ее к себе в объятия.

– Прости, что опоздал, – прошептал он, вдыхая аромат ее волос. – Отец долго возился со своими красками, и я не мог вырваться раньше.