Инна Тарасова - Моя подруга

Сначала меня окружила серая дымка, затем разлилась густая мгла. Через несколько секунд я оказалась в полной тьме. И вдруг из тьмы выскочило Что-то. Я увидела его глаза – круглые, черные, без ресниц. Что-то наклонил голову сначала вправо, потом влево. Он приблизил ко мне свою серо-зеленую морду и посмотрел мне в глаза. Я услышала его голос прямо у себя в голове: «Кто ты?»

Говорят, если долго смотреть в зеркало, то можно увидеть там монстра. Того, кем ты на самом деле являешься.

Я смотрела на свое отражение в зеркале. Рыжие слегка волнистые волосы, едва достающие до плеч. Раньше они были длиннее, но по мне так это уж слишком по-детски. Я попросила маму постричься покороче, и она мне разрешила.

А потом мне захотелось сделать в носу пирсинг. Я начала разговор издалека:

– Видишь ли, мама, есть такая штука, называется она септум. Это пирсинг в носу.

Мама засмеялась и сказала:

– Да, я в курсе – как у быка.

– Ну, мам, я серьезно, – сказала я и поняла, что так сильно хочется, что готова расплакаться.

– И я серьезно. Хотя с ним мне будет гораздо легче утром поднимать тебя в школу. – Мама мечтательно закатила глаза.

– Значит, можно? – все еще надеялась я.

– Значит, нет. – Мама была непреклонна.

Проколоть нос не разрешила, но сдалась на полукольцо-обманку. Я его снимала перед тем, как войти в школу, и надевала сразу, как только выходила из нее.

Еще через пару недель я стала выпрашивать пирсинг смайл. Я начала объяснять маме, что для этого надо проколоть уздечку под верхней губой, но она даже слушать до конца не стала.

Потом я захотела проколоть уши. Вроде у людей обычно наоборот: сначала хотят проколоть уши, а потом другие части тела, но у меня вот так. В этот раз мама меня поддержала.

Вечером за чаем мама призналась, что в моем возрасте она сама себе проколола уши иголкой. Я спросила маму, как к этому отнеслась бабушка, но она замялась и промолчала.

– Мам, а давай я себе сама сделаю на одном ухе вторую дырку, – воодушевилась я.

Мама согласилась, сказала только хорошо обработать. Как оказалось, она думала, я этого не сделаю. Видели бы вы мамино лицо, когда я вышла из ванны с торчащей в ухе иглой. Воткнуть сама смогла, а вот вытащить уже никак.

Следующей моей страстью стало тату. Я так и видела себя с машинкой в руках, набивающей очередной шедевр. Мы купили самую простецкую машинку и куски искусственной кожи, и я стала практиковаться под монотонное жужжание. Но на деле все оказалось скучнее: больные пальцы, кривые линии, и искусственная кожа, на которой я рисовала, все больше напоминала изгаженный лист бумаги. Через какое-то время азарт угас, и машинка отправилась пылиться среди тетрадей и недорисованных скетчей.

А потом я захотела заниматься пляжным волейболом, и мама опять меня поддержала.

В нашем клубе есть и баскетбольная команда. Их тренер постоянно пытается меня переманить к себе. Смотрит на мой рост и облизывается, как мой кот Кокос при виде сметанки.

У меня высокие оба родителя. Я и мой брат унаследовали от них ген великанов. В мои двенадцать лет рост у меня уже сто шестьдесят пять сантиметров. Почти все в классе ниже меня минимум на голову, а некоторые – на полторы.

Мало того, что я самая высокая, так еще и самая старшая. Мама не хотела отдавать меня в школу в шесть лет. Решила еще годик дать мне побыть ребенком. В сентябре я пошла в школу, а в январе мне уже исполнилось восемь.