Людмила Перцевая - Мой бумажный замок. Литературные эссе

Рассеянно блуждая в сети, увидела занятную фотографию: помпезный замок на искусственном острове посреди озера, явный новодел, собравший все архитектурные приметы средневекового строения, какой-нибудь резиденции Тевтонского ордена. Как пишут, этот скандальный объект близ деревни Стобница недалеко от Познани возведен польским олигархом в нарушение законодательных норм, по соседству с заповедником. Осталось провести лишь отделочные работы, поэтому скорее всего этот монстр уничтожен не будет. Еще бы! Высота почти 50 метров, 14 этажей, "…рассчитан на 46 апартаментов со всей сопутствующей инфраструктурой премиум-класса: фитнес-центр со спортивными залами и бассейнами, концертный зал и даже зачем-то библиотека".

И вот тут я расхохоталась, настолько непосредственно, искренне недоумевающе прозвучали последние слова: фитнес-центр – понятно, а библиотека-то с какого перепуга?!

Сразу вспомнились слова дам-критикесс литературного сайта: "Кто сейчас книги читает, какой-то Байрон, Пушкин, кому они нужны…" Всё замечательно сомкнулось, знаменуя удивительное время: чтобы у тебя были миллионы посещений, надо на своей страничке демонстрировать эротичные телодвижения, какое-нибудь откровенное похабство, а не остроту ума и эрудицию. Давеча слушала на НТВ горячие прения у Норкина, имеет ли право учительница-словесница на своей страничке демонстрировать эротичную фотосессию, не аморально ли это? Сошлись на том, что имеет. А что ей еще демонстрировать? Что имеет – то и демонстрирует.

Время говорит само за себя. И ничего в этой примете нет неожиданного, такое отторжение артефакта истории – КНИГИ – наблюдалось и в древности, и в предполагаемом будущем. Из древности припомню многострадальный Дамаск, когда уникальными свитками монголы в ХШ веке вымостили переправу через реку Тигр, спеша завоевать Арабский халифат. Не за знаниями ведь стремились варвары, за вполне реальной добычей! А в фантастическом будущем – Рэй Брэдбери с его пожарными командами, выслеживающими и сжигающими все книги без разбора.

О, сколько раз они горели на кострах! Прижизненное издание трудов итальянского философа Джордано Бруно было сожжено вместе с ним. Как еще удалось каким-то безумцам спасти эти 26 томов! Книга Коперника, напечатанная в 1543 году, потрясла поколения, но тоже была запрещена. Мудрый Галилей почти век спустя осмелился написать «Диалог о двух главнейших системах мира» с пересказом и учения Коперника, просил позволения у папы Урбана YIII напечатать ее. Позволили. Подумали. Нахмурились – и запретили. В костер её!

Так вот и развивалась неукротимая мысль – от пыточных подвалов до костра, пряталась то в складках монашеских одеяний, то в сундуках важных особ, то на чердаках неграмотных крестьян. Да что там отдельные фолианты, пропадали бесследно огромные библиотеки. Александрийская библиотека, просуществовавшая почти тысячу лет, насчитывающая 700 тысяч книг-свитков, канула в небытие. В «Повести временных лет» поминается огромная библиотека, собранная Ярославом Мудрым и хранившаяся в храме святой Софии. Сгорела вместе с храмом. Еще одна уникальная библиотека была собрана в новгородском одноименном храме – Софийском соборе. Тоже нет следов. Ищут безрезультатно библиотеку Ивана Грозного – жива ли, нет, не ясно.

Все надеются на чудо. Ведь обнаружилась пропавшая было бесследно библиотека Ломоносова, и где – в Хельсинки, в университете! Да, не вся, из 700 экземпляров только 127 книг, прочитанных нашим Михаилом Васильевичем, с его пометками и замечаниями. Чуть меньше половины этого богатства финны передали в дар библиотеке Академии наук СССР в Ленинграде.

Горят, пропадают, разворовываются и вновь непостижимым образом вырастают эти сокровищницы человеческой мысли, игры ума, строгих изысканий, игривых повествований, мучительного поиска истины и прихотливой фантазии. Естественно, в первую очередь у людей состоятельных в замках и дворцах были богатые библиотеки. Я полистала «Историю моей жизни» Казановы, авантюриста, селадона и мошенника, путешественника, блестяще образованного – и не стеснительного в средствах. Сошедши со своего круга, в конце жизни он притулился к книгам: «Не имея довольно денег, дабы помериться силами с игроками или доставить себе приятное знакомство с актеркой из французского или итальянского театра, я воспылал интересом к библиотеке монсеньора Залуского». Примерно так же поступил и наш баснописец Крылов, ставший первым библиотекарем только что основанной Публичной библиотеки в Санкт-Петербурге в 1812 году.