Нина Рябова - Морошковая поляна
© Нина Рябова, 2025
© Интернациональный Союз писателей, 2025
Дизайн обложки Александра Уханёва
Вступление
Автобиографические рассказы и очерки Нины Рябовой для меня в мощной струе сегодняшней литературы, которая живительно восполняет пробелы родовой памяти русского человека. Она, эта литература, в основе своей не профессиональная, любительская, пришла к нам в девяностых годах и продолжается до наших дней. Плечом к плечу с опытными краеведами, историками, писателями стали работать сотни и сотни людей, стремящихся сохранить память о предках, о своей малой родине, запечатлеть в своих текстах навсегда уходящие в небытие деревни и сёла, судьбы людей, их жизнь, быт, нравы, взаимоотношения.
Читая рассказы Нины Рябовой, вновь и вновь остро переживаешь нашу трагическую историю, колхозы, войну, нечеловеческий труд женщин и детей, голод, простые радости деревенских людей. Казалось бы, что нового? Но каждый из таких собирателей родовой памяти – это ручеёк, который впадает в полноводную реку истории наших северных деревень. Он собирает судьбы и жизни людей, имена и фамилии безвестных доселе героев.
Написанные искренне, талантливо, записки Нины Рябовой ярко воскрешают жизнь людей Вологодчины, прежде всего сельской, воскрешают жизнь в мельчайших деталях, в оформлении слов редких, полузабытых или вовсе ушедших.
Я уверен, что такие книги могут стать в будущем для учёных, писателей, музейных работников основой фундаментальных трудов, будут питать их, насыщать всё новыми и новыми незабываемыми фактами нашей истории.
Хочу поблагодарить всех бескорыстных собирателей нашей родовой памяти и среди них яркого их представителя, автора Нину Рябову из Череповца Вологодской области.
Николай Васильев,
член Союза писателей России, редактор ежемесячной литературной газеты Архангельской области «Графоман»
Часть 1
О былом
Безотцовщина
День начинался весело. Кошка прыгнула на лавку, где я спала, но, видно, не рассчитала и провалилась на пол вместе с одеялом. Забарахталась на полу.
– Не даёшь девчонке понежиться! – Бабушка Ираида взяла вичку[1], которая была прикреплена к стенке шкафа, и слегка ударила баловницу.
– Всю ночь мурлыкала, перемыкала[2], уснуть не давала, а теперь бы поспать в тепле, убирайся.
– Не гоняй! – взмолилась я.
– Не дело это – обнимать кошку, брать под одеяло. Она с мышью играла всю ночь.
Бабушка Ираида знала мою слабость – спать с кошкой – и всегда ворчала. А мама молча выкидывала замурлыкавшую кошку из-под одеяла. Но кошка всё равно приходила ко мне. Когда она начинала мурлыкать, я легонько шлёпала её по носу, и она затихала на какое-то время. Потом снова начинала петь мне свою песенку. Мама просыпалась, прогоняла кошку, и мы все засыпали. Постель была расстелена на полу, кошка устраивалась у нас в ногах.
Сегодня я спала на другом месте, на лавке, но она всё равно нашла меня. Правда, свидания не получилось.
– Спи, ещё рано вставать, – продолжала ворковать бабушка. – Я тоже не выспалась: Галина встала ни свет ни заря, кропала твои катаники[3]. Да что толку? Вар кончился, а тебя разве удержишь, побежишь кататься на Епри, а обутку надо берегчи. Ещё не конец зимы.
Она ещё что-то говорила, но я не слушала. Представила, что возьму лыжи, встану на них – и до вечера! Ну, не совсем до вечера, но всё равно долго буду кататься. Я поплотнее укрылась одеялом и стала мечтать, как еду с горы, не падаю, миную куст, потом лыжи едут уже медленно, поворачиваю вправо, еду вдоль Талицы. Парни что-то кричат одобрительное, смеются. Счастливая, я уснула.
Спала недолго, быстро встала.
– И куда опеть бежишь, егоза? Не напасёшься обутки.
Я вынесла лыжи, вставила в самодельные крепления ноги в валенках – и прямо от крыльца по родной Алфёровской!
О! Мои лыжи – зависть подружек. Широкие, короткие, красивые. Когда-то они были гордостью охотника, бежали быстро, не проваливались в снег: они же широкие, длинные! Потом сломались. Вначале отломился конец одной лыжи. Хозяин чего только не придумывал! Он пытался удлинить всякими способами, но ничего не получалось: высохшая сосна раскалывалась. Вот тогда и решил охотник укоротить и вторую лыжу. Получилось просто смешно: короткие лыжи годились только ребёнку, и то не для катания – для забавы.