Клементина Кручинская, Дарья Владимировна Судакова - Мои понедельники

Хочешь любить

–

люби

Хочешь любить – люби,

хочешь ценить – цени,

хочешь желать – желай,

хочешь ласкать – ласкай!

Хочешь – меня обижай,

хочешь – к себе не пускай,

хочешь – будь грустью моей,

хочешь – я буду твоей?

Хочешь – так просто смотри,

хочешь – как слёзы сотри,

хочешь – меня забывай…

Только запомни и знай:

Однажды коснувшись руки,

мимо не сможешь пройти.

Обнять любимого человека,

взять новые туфли в руку,

ни тьмы не боясь, ни снега,

весь мир обойти по кругу!

Закуривая сигарету,

любуясь на неба просинь,

бродить рядом с тенью этой,

что больше меня не бросит.

С тенью (такой кареглазой)

спешить, обгоняя ветер,

и брать от любви всё сразу,

и видеть, как мир мой светел.

Ногами босыми – в воду,

и туфли забыть на пляже.

Я грустной уже не буду,

и благость на путь мой ляжет.

Сегодня дом мой тих и пуст,

и никого я не встречаю.

Я научился, вздёрнув ус,

жить так, как будто не скучаю.

Я заучил твои советы:

любить себя, забыть про всех,

пишу в тетрадь свои куплеты

и не иду ни вниз, ни вверх.

Я отступил от края счастья,

и лень обратно мне идти.

Всё раскололось в одночасье,

Но мне с тобой не по пути.

А знаешь, я отлично понял:

что твой уход меня сломал,

но я прекрасно, страшно болен –

я никого не отпускал.

Любовный фронт

Тёплый дождь напоминает пудру,

сонный голубь спит под козырьком.

На асфальте белым мелом:

«Буду!»

Я стою, прикрывшийся зонтом.

Аромат фисташкового утра,

жареных каштанов с кофейком.

Крыши из цветного перламутра..

И вдруг – ты, под проливным дождём.

Ты – плечом в плечо – роняешь сумку.

Наклоняюсь и её беру.

Вижу с удивлением, как будто

я тебя и знаю, и люблю.

Зябких рук твоих прикосновенья,

торопливый золотистый взгляд.

Сотни тысяч быстрых извинений

вспыхнули, и нет пути назад

Мокрый зонт сворачиваю смело —

для других оставлю на скамье.

Наш любовный фронт – такое дело,

самый важный нынче на Земле.

Больше трехсот часов свободы!

Друг-Океан без хрустящего дна

сменил асфальты на теплоходы

и начал счёт прогулкам без сна.

Излечат меня звенящие воды —

раскрылись, как блики на острых ножах!

Они породнили вдали небосводы,

границы – в оазисах и миражах.

Виды твои до мурашек приятны,

твой воздух спасает и нежит меня.

Возьми меня за руку.

Ты любишь мяту?

Губы мои мятно-сладки.

Как я.

Говорят, в нашем городе дождь…

Город пьян и немного простужен.

И не вырваться сердцу наружу,

а к тебе по следам не дойдешь!

Смыто все. Серый воздух забудут

(крепко заперт небесной плитой) .

Но гроза гулким взрывом разрубит

горечь муки, любовный застой.

Через время в разорванных тучах

вспыхнет свет сквозь потоки воды.

Напоённой земле, мокрым сучьям

дарят сорванный запах сады.

Этот привкус дождя не забыть.

Этот город гнусав и простужен.

Только просится сердцу наружу —

за свинцовыми тучами плыть.

Судьба сложила карты

и подвела черту.

И не спросить: "Ну, как ты?"

Целуешь, но не ту…

У близости есть грани,

и их не перейти.

Мы как чужие стали,

сквозь стены нет пути.

А губы так устали

шептать, что время – зло.

Часы из крепкой стали

с небьющимся стеклом.

Теперь и ты узнаешь,

что жизнь свою вяжу

ромашками из мая —

то «да», то «нет» скажу…

Если я от тебя убегу, подлеца,

далеко… Пусть не в лодке, а вплавь,

Ты догонишь меня, где уста мудреца

тихо шепчут: «Не любишь – оставь»?

Если я сквозь унылых людей проберусь,

их слова, осужденья и злость,

ты спасешь меня? Сложно совсем? Ну и пусть!

У меня – тоже сердце, не кость!

Если я потеряю надёжных друзей

и в квартире останусь одна,

ты приедешь ко мне в мой пустой Колизей

и увидишь в проёме окна?

Как я рада тебе – на пороге стоишь,

хмуря брови, букет не даря.

И, не глядя в глаза, мне твердишь:

«Это – жизнь!»,

навсегда из любви уходя…

Мне бы просто хотелось

(за нескромность простите)

целовать ваше тело

в каждом городе-сitу.

Если б только сказали

(простите за наглость:

«не люби ты глазами,

прикрепи ты гвоздями!»

Я бы, сидя напротив,

улыбнулась, и в шутку,