Николай Максиков - Многоцветие любви. Стихи и поэмы
© Николай Максиков, 2016
© Александр Лопатин, дизайн обложки, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«Пока под сонмищем миров…»
Пока под сонмищем миров
Земных я дел громажу груды —
Родных Морецких хуторов
Святую благость – не забуду.
Сюда являюсь зачерпнуть
Водицы чистой в струях речек.
Передохнуть. И снова в путь!
И на душе немного легче.
«Где неба спящего венец…»
Где неба спящего венец
Легко окутан млечной дымкой,
Оттуда, сверху, невидимкой
Мне шепчет на ухо отец:
«За всё, что для тебя не смог,
За то, что взрослым стал до срока —
Не осуждай, прости, сынок,
И не кори меня и Бога».
А голос мой в ответ звеняще:
– Ты говори со мною чаще!
Речка Вязовка
Не видна порою взорам —
Пересохли рукава.
Но затейливым узором
Вяжет речка кружева.
Меж полянок краснотала,
Средь шатров степных холмов
Как на нитку нанизала
Бусы сёл и хуторов.
И хранит она поныне
В царстве плёсовых глубин
Мне неведомый в помине
Блеск загадочных рыбин.
Ночь июльской ворожеей
Лунный свет в неё нальёт,
Чтобы судеб отраженья
Видеть в струях чистых вод.
Ни паромов, ни вокзала
Нет у берега реки.
Для кого ж она вязала
В косах вётел узелки?
«А в чём блаженство жития?»
А в чём блаженство жития?
В том, чтобы там, у края кручи
Повыше влезть на дуб могучий
И возгласить: «О, Русь моя!
Услышь меня! Я – твой поэт!
Ты не меня ль призвать хотела?
Ведь счастью моему предела,
Как и тебе – предела нет!
Пока живу – тебя я славлю!
И руки свив о ствол в кольцо
Ветрам бесстрашное лицо
И дню грядущему подставлю.
«Ах, зачем для похвальбы…»
Ах, зачем для похвальбы
Поднялись в лесу грибы?
Из-под листьев рыжеватых
И иголочек примятых!
Грузди, рыжики, опята!
Налетай, спеши, ребята!
Таня, Маня и Сережка —
Наполняй скорей лукошко!
За какой-нибудь часок
Полон верхом туесок!
Вслед лисички голосили:
– Почему про нас забыли?
«Отчего, скажи, река…»
Отчего, скажи, река,
Струй твоих печаль легка?
И ответила, черна,
Тихим шелестом она:
«Пусть весёлых мыслей ток
Серебрит поверх поток.
Ну, а в омуте без дна —
Скроет беды глубина».
Чтоб суметь достичь морей
Нужно ль речке быть добрей?
Поэт и Родина
Он любил её так,
что спирало дыханье
и в смущённом волненье
спекались слова.
Были очень к лицу
снеговые меха ей
и берёзовых рощ
меж озёр острова.
А когда из-за гор
наползала лавиной
на святые края
чужеземная рать,
Он вставал, как герой
полу-сказки былинной,
Чтобы вновь за неё
наяву умирать.
Он теперь постарел:
поубавили годы
и в глазах синеву,
и остроты углов.
Лишь порою ночной
от ненужной породы
он шлифует пласты
зарифмованных слов.
В них опять о любви —
неизменная тема.
Лишь единственный лик
сердцу верному мил.
Но ложится в ковыль
нерешённой дилемма:
Нет, не любит она.
Так за что он любил?
«Мне родня осенний вечер…»
Мне родня осенний вечер:
Он непрочен и не вечен,
Загулял в лугах густых.
Я и сам тоской отмечен:
Вот уже любовь не лечит,
Звонкий голос поутих.
Но пока друзья мне рады,
Огонёк добра и правды
Светит в сумерках души.
Слышу я: «Пока ты в силе,
Напиши о том, как жили.
Как любили – напиши»…
«Я родом оттуда…»
Я родом оттуда,
Где степи вокруг
И в звёздах, как чудо —
Не месяц, а струг.
Плывёт он по небу,
Сверкает, форсит:
И были, и небыль
На землю трусит.
В минуту рассветную
Там, у ветрил,
Рифму заветную
Мне подарил.
Нечаянное воспоминание
Иду со школы и с пригорка
Машу встречающим меня.
– Ну, не иначе, вновь пятёрка! —
Рассудит радостно родня.
Простая, солнечная сценка.
Как много лет тому назад
Была она. Моим оценкам
Кто в этом мире снова рад?
«Начинаю с чистого листа я…»
Начинаю с чистого листа я,
Из родных исхоженных глубин.
Ластится у ног трава густая
И горит рябиновый рубин.
Родников блестящие корытца
Прожужжав, легко волнует шмель.
И по-русски хочется напиться,
Только слишком крепок этот хмель.
Слишком цепок дух степного края,
Он несёт немыслимую боль
Так, что сердце плачет, замирая,
Запустив печальную юдоль.
Позабуду я про всё до срока,
Припаду к полынным бугоркам.
Что ты шепчешь с северо-востока,
Ветер, здесь притихшим старикам?
Не меня ли снова птичья стая,