Андрей Посняков - Мир пятого солнца

Нет, право, какое ослепление!

Просто невероятное ослепление!

Ведь вас всегда ненавидели!

Франсуа Мориак. «Мартышка».

– Ну, что тебе сказать, Геннадий Иваныч? – врач, седеющий джентльмен в безукоризненно белом халате, из-под которого выглядывали столь же безукоризненные брюки из классического серого твида, посмотрев на своего пациента и, переведя взгляд на кардиограмму, покачал головой.

– Скажи уж, как есть, – пациент усмехнулся, поерзал в кресле.

Это был крепкий с виду мужчина лет пятидесяти, с круглым добродушным лицом и цепким взглядом серо-голубых глаз, с небольшой шкиперскою бородкой, весьма ухоженной, и с холеными усиками.

Шикарный шерстяной костюм, темно-серый, производства уважаемой португальской фирмы дополняли дорогие туфли и сорочка, белизной не уступавшая халату доктора. Узел шелкового желто-серого галстука был ослаблен, на запястье левой руки поблескивал «Ролекс». Настоящий, не какая-нибудь подделка по пять евро за пару.

Доктор чуть улыбнулся:

– Боюсь, мои слова прозвучат банально…

– Миша, говори! – нетерпеливо перебил пациент. – Ну же!

– Поизносилось у тебя сердце. Гена, – усталым тоном продолжал врач. – Покой нужен, меньше волнений… Поехал бы куда-нибудь, отдохнул, хоть в Париж – ты ж его любишь – а еще лучше – на море. Девочку свою возьми…

– Да ну ее нафиг, Миша! – Геннадий Иваныч неожиданно рассмеялся. – Зудеть только будет. Лучше уж там снять.

– Ну, как знаешь. – Доктор развел руками. – Я тут тебе выписал кое-что из лекарств – принимай. И это… Насчет алкоголя и табака…

– Ну, курить-то я бросаю…

– Ага, десятый год.

– А что касаемо выпивки… Ну, позволяю иногда себе – стресс снять. Сам понимаешь – выборы… Эх… Влез – так уж теперь тянуть надо, на полпути останавливаться не люблю.

Геннадий Иваныч говорил так нарочно, на самом деле прекрасно отдавая себе отчет, зачем выставил себя в депутаты. Вроде все уже есть – положение, деньги, а вот хочется… Хочется еще что-то такое сделать, что, наверное, можно еще успеть, устроить так, чтобы в России – да хотя бы пока в этом отдельно взятом городе стало хоть чуть-чуть получше, удобнее жить.

Не столько в материальном смысле – хотя и не без этого: дороги, жилье, комфорт всем нужны – сколько в моральном. Сделать так, чтобы наш человек не чувствовал себя перед государственной системой крепостным крестьянином, никому не нужным просителем, досадной помехой в окостенелом чиновничьем мирке.

Утопическая мечта! Конечно, в сём сволочном бизнесе – а это именно бизнес – крутятся немалые бабки, и те, кто пилит все эти средства, так просто свой кусок не отдадут. Что им до людей-то? Свое бы брюхо набить, накупить блескучих машинок, побрякушек разных, понастроить вилл… А дальше что?

– О чем задумался, Гена?

Геннадий Иваныч вздрогнул.

– Что, картина понравилась?

– Какая картина? Ах…

Он и не заметил, что, погруженный в мысли, уставился на висевшую прямо над докторским столом, копию: «Портрет доктора Гаше» Ван Гога.

– Знакомый художник подарил, – что-то быстро записывая в карточке, пояснил врач. – Сказал: «специально для тебя, хоть ты и кардиолог, а не психиатр».

– А похож! – пациент присмотрелся к картине. – Вот, ей-Богу, похож.

– Да и от тебя там что-то есть. – Врач повернул голову. – Вот что значит – гений. Кстати, насчет покоя – понимаю, что пока недостижимо. Жить только для себя и семьи, обывателем, скучно, а для тебя, полагаю, в особенности, ведь так?

– Верно мыслишь, Шарапов! – расхохотался Геннадий Иваныч. – Вот погоди, как говорила когда-то Анжела Дэвис, – всех белых вырежем, и настанет счастливая жизнь!

– Это не Анжела Дэвис говаривала, это Петька из анекдота. – Доктор тоже засмеялся и, выйдя из-за стола, протянул руку. – Ну, не смею больше задерживать. И так договоримся – сразу после выборов – ко мне. Помни – как можно меньше…

– … волнений, – прощаясь, продолжил пациент. Живьем сожрать норовят. Это я о конкурентах. Ишь, чиновники в депутаты полезли – и что в этой должности такого привлекательного? Был бы работающий механизм отзыва – думаю, никакая сволочь в народные избранники не стремилась бы, а так…