Александра Хандогина - МилоСердие

-«Ух, ну и мороз. Рук своих не чувствую»,– произнёс худощавый, в заледеневших очках студент. Он пытался усесться в повозку,неуклюже подтягиваясь на подножке. Конечности окоченели и это мешало двигаться. Глаза ничего не видели, только замёрзшие линзы очков. Погнутая оправа прилипла к длинному, чуть крючковатому носу. Пар шёл изо рта клубами, губы уже практически не шевелились, их свела лёгкая судорога. Пальцы ног не ощущались.

«Кхе-кхе. Да, зима нынче буйная. Ну, что вы там так долго? Лошадь сейчас окоченеет», – раздался раздраженный и сиплый голос извозчика. Тучный бородатый мужик, возвышался на козлах в своём длинном тулупе, он вытер намокшие от кашля усы своей огромной рукавицей, насупил лохматые брови. Лошадь тронулась. Студент ехал и думал о том, что отдаст последние деньги извозчику.

«Может мне сейчас вскочить и спрыгнуть с повозки. А там ищи меня, милый государь, как знаешь. А если я упаду, как только спрыгну? Тогда меня хлыстом отстегают, чего недоброго, а хуже будет, если ещё и схватят жандармы. Что же мне делать…»

– «Приехали!» – громогласно произнёс извозчик и протянул свою ручищу в варежке, сделанной из войлока, за своей наградой.

Студент сглотнул. Деваться некуда. Худые пальцы нырнули в карман и достали холодные монеты. Чуть дрожа, студент ссыпал две монеты извозчику, а одну сунул себе в карман сюртука так быстро, будто украл эти деньги. Также неуклюже он слез с повозки и направился к дому, где проживал уже второй месяц.

Запах сырости ударил в нос студенту, он никак не мог привыкнуть к ней. Сразу пробивало этим дурманом гирш, где ему сдавали комнату за мизерную сумму. Хозяйка комнат – Катерина, была тучной женщиной, она неряшливо одевалась, неряшливо вешала белье на сушку, неряшливо ходила – все в ней было неаккуратно. От неё слегка разило потом, хозяйственным мылом и углем.

Район, где сдавались комнаты таким же беднякам, как студент, находился на отшибе города, и вокруг стояли бани, где мылись работяги. Запах стоял сырой, землистый. На улице всегда было скользко, так как вода, которую выливали из банных ушатов, застывала прямо у порогов домов. Внутри бань всегда раздавались мужские голоса, порой не всегда трезвые, а периодически можно было услышать похабный хохот местных баб. Вещи из-за сырости не сохли, поэтому студент не стремился часто стирать своё белье, чтобы не подхватить воспаление лёгких. Да и чем изволите стирать? Даже на кусок мыла нет денег.

– «Э, малец, ты помнишь, что через неделю плата за комнату?» – поинтересовалась Катерина своим надтреснутым голосом, как у старого пианино.

– «Помню, Катерина, все помню», – пробубнил студент, спеша на второй этаж.

В комнатушке было почти также холодно, как и на улице. Поскорее сняв с себя форму, студент нырнул в кровать и заскрипел зубами, все постельное белье было холодное. «Живот уже урчит так, что на соседней улице услышат».

Раздался стук в дверь.

– «Э, ученый, выпить не хош?» – сиплый голос прорезался сквозь дверь. Было такое ощущение, что у говорящего в горле всегда влажный ком, который тот никак не может отхаркнуть.

Это сосед Каляда, он живёт за картонной стеной, любит выпить, чтобы надолго забыться. Он считает, что так жизнь быстрее проходит. А чем быстрее, тем лучше. Студент всегда считал его странным, как можно хотеть быстрее прожить жизнь? Каляда был высокого роста, худой. Руки свисали до колен, у него была привычка ходить, слегка пригибаясь, как будто он всегда боялся стукнуться головой о потолок. Голос у Каляды был хриплый, тихий, он часто надрывно и долго кашлял. Хрипоту студент списывал на то, что его сосед все время выпивает и периодически курит какие-то жутко пахнущие цигарки.

– «Ну ты че там, оглох, ученый?» – раздался утробный голос соседа, заполнив комнату студента странным гортанным свистом.

«Надо выпить, чтобы согреться, а не то так и заболеть недолго, тогда точно конец».