Жорж Сименон - Мегрэ в меблированных комнатах

Как Мегрэ провел вечер в роли холостяка и как этот вечер закончился в больнице Кошен

– Почему бы вам не поужинать у нас чем Бог послал? Уверяю вас, жена так обрадовалась бы!

Бедный старина Люка! Это было совсем не так. Ведь жена его впадает в панику из-за любого пустяка, и для нее настоящая пытка пригласить кого-нибудь к ужину. Конечно, она засыпала бы упреками мужа.

Они вышли вдвоем из уголовной полиции около семи часов, когда еще сияло солнце, направились в пивную «У дофины» и, как обычно, заняли столик в углу. Выпили по первой рюмке аперитива, ни о чем не думая, как люди, закончившие рабочий день. Потом Мегрэ машинально постучал монетой о блюдечко, чтобы подозвать официанта и попросить его принести еще по рюмке.

Мегрэ был убежден, что Люка подумал: «Шефу не очень нужна эта вторая рюмка, и он заказывает ее только потому, что уехала жена».

Вот уже два дня, как мадам Мегрэ вызвали в Эльвас к больной сестре, которой предстояла операция.

Может быть, Люка решил, что это выбило комиссара из колеи или даже огорчило? Во всяком случае, он приглашал его к себе на ужин, невольно проявив при этом, пожалуй, чересчур дружескую настойчивость.

Кроме того, он как-то особенно смотрел на своего начальника, словно жалел его. А может быть, все это существовало только в фантазии Мегрэ?

Словно по иронии судьбы, за эти два дня ни одно срочное дело не задержало комиссара в кабинете после семи часов. Он даже смело мог бы уйти в шесть, тогда как обычно считалось чудом, если он попадал домой к ужину.

– Нет, я воспользуюсь свободным вечером и схожу в кино, – ответил он.

Слово «воспользуюсь» комиссар произнес невольно, как будто оно совсем не отражало его мысли.

Расстались они возле «Шатле», Люка бегом спустился по лестнице в метро, а Мегрэ стоял в нерешительности посреди тротуара. Небо розовело. Улицы тоже казались розовыми. Это был один из первых дней, когда запахло весной и все террасы кафе заполнились людьми.

Чего бы ему поесть? Ведь он был свободен, мог пойти куда угодно, а потому и задал себе этот вопрос совершенно серьезно, перебирая в памяти различные рестораны, которые были ему по душе. Сначала он сделал несколько шагов в сторону площади Согласия, но тут же почувствовал укоры совести, потому что без всякой нужды отдалялся от своего дома. В витрине одной из колбасных он увидел уже приготовленные устрицы, политые маслом, словно покрытые лаком, и посыпанные петрушкой.

Его жена не любила устриц, и потому он ел их нечасто. Но в этот вечер Мегрэ решил полакомиться, иначе говоря, «воспользовался случаем» и повернул к ближайшему ресторану на площади Бастилии, который славился этим блюдом.

Там его знали.

– Один прибор, месье Мегрэ?

Официант смотрел на него с оттенком удивления, с легким укором. Так как он был один, ему не предложили удобного столика, а усадили в своего рода коридоре, напротив колонны.

Да он, собственно, и не ожидал ничего особенного.

В сущности, ему даже не хотелось идти в кино. Он не знал, куда девать свое грузное тело. И в то же время чувствовал какое-то разочарование.

– А что будете пить?

Он не осмелился заказать какое-нибудь изысканное вино, опять-таки не желая показать, что пользуется случаем.

И через три четверти часа, когда в синеющих сумерках зажглись фонари, он уже стоял в одиночестве на площади Бастилии.

Ложиться спать было рано. Вечернюю газету он успел прочитать у себя в кабинете, начинать новую книгу не хотелось, а то еще зачитаешься и заснешь слишком поздно.

И он направился в сторону Больших бульваров, решив все же пойти в кино. Дважды он останавливался и смотрел на афиши, кинофильмы его не привлекли.

Какая-то женщина пристально на него посмотрела, и он чуть не покраснел, поняв, что она угадала его временное положение холостяка.

Может быть, она надеялась, что он воспользуется этим? Она обошла его, обернулась, и чем больше он смущался, тем больше она убеждалась, что это робкий клиент. Проходя мимо него, она даже пробормотала несколько слов, и, желая отделаться от нее, он перешел на противоположный тротуар.