Игорь Фарбаржевич - Марш энтузиастов

…К врачебному кабинету петуховской женской консультации, на которой висела табличкой: «Врач высшей квалификации Ольховская Б. Е.», подошла девушка в белом халате, похожая на медсестру, с сумкой на плече. Одна из женщин из плотной очереди, в наброшенной шали, с неприязнью на неё посмотрела. Но та, не заметив недоброжелательного взгляда, приоткрыла дверь и заглянула в кабинет:

– Можно, Бэлла Евгеньевна?..

– Входи! – ответил низкий женский голос.

Девушка вошла.

– Шныряют туда-сюда! – произнесла, наконец, женщин в шали. – Только врачей от работы отвлекают!

– Студентка, наверное… На практике… – хотела успокоить её другая дама из очереди.

Однако первая возмущённо взвилась:

– Видно, хорошо практику проходит!..

…Бэлла Евгеньевна – пожилой врач-гинеколог – тщательно мыла руки, медсестра что-то писала в журнале.

– Ты где ходишь?! – спросила врач девушку. – Мы же на утро договаривались!..

– Водовозов с практики не отпустил… – ответила та.

– Разоблачайся!.. Потапенко! – крикнула она в сторону ширмы. – Долго вы там?!..

Из-за ширмы появилась растерянная тётка, с буклями на висках, на ходу застёгивая «молнию» на юбке.

Девушка в белом халате шмыгнула за ширму. Медсестра протянула тётке рецепты.

– А у меня точно… этот?.. – спросила врача тётка.

– Климакс! Не сомневайтесь! – чётко ответила Ольховская.

– Ой, доктор!.. – тётка зашмыгала носом и достала из кармана кофты платок.

– Птичка моя, вы чего расстроились?!.. – удивилась Бэлла Евгеньевна. – Ведь это как третья молодость! По себе знаю. Полная свобода действий! И предохраняться не надо!..

Тётка, сама не своя, присела на стул. Врач зашла за ширму В кабинет заглянула женщина в шали.

– Подождите! Вас вызовут! – сказала ей медсестра.

Та прикрыла дверь.

– Что я вам говорила?!.. – обратилась она к очереди. – «Практика, практика»! Знаю я эту блатную практику!

– Молодец, Коробова, – раздался спустя минуту голос Ольховской. – Всё в норме. Плод прекрасно развивается… – Девушка за ширмой не отвечала. – Ты чего молчишь?..

Наконец, та тихо ответила:

– Я аборт хочу сделать…

Медсестра и дама с буклями разом удивлённо подняли головы.

– Чего-чего?.. – изумилась за ширмой Ольховская.

– Аборт… – тихо повторил голос девушки.

– Та-ак… Долго думала?

– Неделю…

– А чуть пораньше подумать образования не хватило?..

– Да знаю, что уже поздно, но я согласна на любую операцию.

– Она согласна! – подняла голос Ольховская. – Как это у вас всё просто!.. Хочу – рожу, хочу – аборт сделаю!.. Вот что, моя птичка: если желаешь остаться бездетной – прошу в кресло!.. Только не ко мне, предупреждаю!.. Найдётся какой-нибудь добрый дядечка – он полоснёт!.. Мало не покажется!.. Небось, дома не знают…

Девушка не ответила.

Медсестра с ухмылкой заполняла журнал.

– Значит так! – сказала Ольховская за ширмой. – Завтра приходи в Местком, поговорим.

– О чем?.. – не поняла девушка.

– О комнате в семейном общежитии. А родишь – ребёночка в ясли устроим!.. Больница наша на дотации, сама знаешь!..

– Я пойду… – не ответила на предложение врача девушка.

– Погоди, провожу!.. А то ещё грохнешься на лестнице!..

Они обе появились из-за ширмы и вдвоём вышли из кабинета.

– Ну и дела!.. – сказала дама с буклями, поднимаясь со стула. – Особенно если мать узнает! Она у не строгая!..

Медсестраподняла голову:

– А вы её знаете?

– Ленку Коробову? На моих глазах выросла… Живём через дом…

Медсестраехидно улыбнулась:

– Соседка, значит… Так она не замужем?

– Нет, конечно!..

– А с виду такая скромница! – сказала медсестра.

Дама с буклями подняла со стула:

– Ну, будьте здоровы!

– Позовите следующую из очереди, – попросила её медсестра.

Та поспешно вышла из кабинета.

…Подворье частного дома Коробовых на окраине Петухова напоминало большой корабль – на расшатанном от времени заборе висели спасательные круги, а несколько были прибиты к старой сараюшке, из которой доносилось гусиное гоготанье. На её стене висели модели парусников. От чердачного окошка свисала верёвочная лестница. Дорожка от крыльца к калитке была выстлана гладко-выструганными досками и напоминала палубу. Над калиткой вместо звонка висела небольшая рында – судовой колокол.