Луиза Мэй Олкотт - Маленькие женщины

– Нет, Рождество без подарков – это не Рождество, – лежа на ковре, жалобно протянула Джо.

– Как плохо быть бедной! – вздохнула Мег, окидывая взглядом свое старое платье.

– Это нечестно – когда у одних девочек много красивых вещей, а у других вообще ничего нет, – обиженно шмыгнув носом, подхватила малышка Эми.

– Зато у нас есть папа и мама и мы все есть друг у друга, – с довольным видом возразила из своего угла Бет.

При этих словах четыре юных личика, на которых играли отблески пламени, просветлели, но тут же омрачились вновь, когда Джо уныло заявила:

– Папы нет и не будет еще долго.

Она не добавила: «Быть может, вообще никогда», – хотя каждая подумала именно об этом, вспоминая отца, находящегося сейчас далеко отсюда, там, где шли бои.

Несколько мгновений все молчали, а потом Мег заговорила уже совсем другим тоном:

– Вы знаете, почему мама предложила не дарить друг другу подарков на это Рождество. Зима обещает быть нелегкой для всех. Мама полагает, что мы не должны тратить деньги на всякие глупости, в то время как наши мужчины терпят лишения на войне. От нас мало что зависит, но и мы можем пожертвовать тем немногим, что имеем, причем должны сделать это с радостью. Боюсь только, что это выше моих сил. – И Мег горестно покачала головой, представляя себе красивые вещи, иметь которые ей так хотелось.

– Не думаю, что та малость, которую мы можем истратить на подарки, что-либо изменит. У каждой из нас есть всего лишь по одному доллару. Вряд ли мы так уж сильно поможем армии. Я согласна не ожидать ничего от мамы или от вас, зато по-прежнему хочу купить себе «Ундину» и «Синтрама»[1]. Я давно об этом мечтала, – сообщила Джо, которая была заядлым книгочеем.

– А я собиралась потратить свой доллар на новые ноты, – призналась Бет со вздохом, таким тихим, что его расслышали лишь каминная щетка да крюк для чайника.

– А я куплю себе новую коробку цветных карандашей. Без них я как без рук, – решительно заявила Эми.

– Мама ни словом не обмолвилась по поводу наших денег; она не желает, чтобы мы чем-нибудь жертвовали. Давайте купим то, что хочется каждой из нас, и устроим маленький праздник. Полагаю, своим тяжким трудом мы это заслужили! – выпалила Джо, окидывая взглядом задники своих туфель.

– Я так уж точно. Знали бы вы, каково это – каждый день учить этих несносных детей, тогда как на самом деле мне хочется остаться дома и побездельничать, – жалобно произнесла Мег.

– Тебе далеко не так тяжело, как мне! – воскликнула Джо. – Хотела бы я посмотреть, как бы тебе понравилось часами сидеть со вздорной и суетливой старухой, которая не дает никому ни минуты покоя, вечно всем недовольна, да еще и изводит тебя до такой степени, что ты готова бежать от нее куда глаза глядят.

– Конечно, жаловаться нехорошо, но мне думается, что самая гадкая работа на свете – это мыть посуду и прибираться. От этого у меня портится характер, а руки становятся деревянными и я не могу сыграть ни одной гаммы. – Бет взглянула на свои ладошки с загрубевшей кожей и так громко вздохнула, что на сей раз этот звук услышали все присутствующие.

– Мне приходится тяжелее всех! – вскричала Эми. – Вам-то не нужно ходить в школу и общаться с этими задаваками-девчонками, которые ябедничают, если ты не выучишь уроки, и смеются над твоими платьями, и клеймят твоего отца, если он не богат, и потешаются над твоим носом, если он неправильной формы.

– Наверное, ты хотела сказать не «клеймят твоего отца», а «клевещут на твоего отца». Ведь папа – не банка с солеными огурцами, – со смехом заметила Джо.