Констанция Хоуп - Магия Древних. Пробуждение

Глава 1. Жёлтый шарф

Шёл дождь, косой и мелкий. На мокрую дорогу падали жёлтые листья. Ветер дёргал их за черешки, прежде чем они сами успевали упасть, срывал с веток и кружил в ритме безумного танца. Осень здесь всегда была неприятной. Каждый год уже с середины сентября на улице царствовали сырость и слякоть – печальное зрелище. В этом году осень себя переплюнула и вышла не просто тоскливой, а мучительно болезненной.

Всё произошедшее во время аварии Джессика помнила отрывками: жгущий глаза свет фар, ужасный звук тормозов. Она видела, как мать повернула голову, выкрикивая её имя, как переднее сиденье выбило из положения. Всего несколько сантиметров, но этого было достаточно, чтобы острая боль охватила всё тело. Сиденье сдавило глупо вытянутые вперёд ноги. Перед глазами всё закружилось, серый мир исчез.

Она не знала, сколько времени провела без сознания. Пять минут? Час?

Сфокусировать взгляд оказалось не так просто. Во рту пересохло, в ушах ещё трещало. Воняло жжёной резиной, маслом и, похоже, газом?

Подняв взгляд, она заметила дым. Машину ужасающе смяло, кривая ветка старого дуба пробила лобовое стекло. Всё это время слышался противно тикающий скрежет – один из дворников по непонятной причине ещё работал, отбивая по мокрым листьям.

– Мам… мама… – отвратительный ком застрял в горле, а глухой кашель сопровождал каждое слово.

Голова матери так и застыла, обращённая к Джессике. Только теперь она была повёрнута слишком неестественно, чтобы мать оставалась живой. Её лоб изуродовало резким ударом острой ветки. Кровь тёмной струёй стекала по лицу женщины, окрашивая неподвижные губы.

Подушки безопасности не сработали.

Мысли свернулись клубком и задрожали. Грудь Джессики сковало болью, внезапным стыдом и виной. В голову просочилось воспоминание о недавнем разговоре матери с отцом. В конце зимы они планировали подыскать новую машину. Изменилось бы что-нибудь, успей они это сделать?

Густая кровь продолжала капать на жёлтый шарф матери. Тот самый шарф, который Джессика привезла два года назад из последней школьной поездки. Такая нелепая мелочь, но мать гордо надевала его каждый раз, когда за окном дул ветер. Действительно ли он ей так нравился?

– Джессика… – раздался тихий голос отца.

Мужчина закашлял кровью. Его руки до сих пор цеплялись за руль.

– Папа! – вскрикнула она и попыталась дёрнуться, но безумная боль в сдавленных под водительским сиденьем ногах, дала о себе знать.

Её ошеломлённый взгляд забегал в поисках спасения. Нужно было как можно скорее выбраться, чтобы помочь отцу. Переборов страх перед болью, она попыталась надавить на сдавливавшее сиденье, но ремень безопасности заклинило. Он крепко удерживал её на месте, не позволяя перенести вес тела.

Джессика нащупала руками замок и попыталась его открыть. Она нажала на защёлку, но ничего не произошло. Она попробовала ещё раз и ещё. Стучала, дёргала, пыталась любым способом открыть замок. Но он не поддавался. Разозлившись, она попыталась разорвать сам ремень. Глупая бесполезная затея. Накатившие слёзы мешали дышать. В отчаянии она снова стала давить на сиденье.

– Папа… – беспомощно вскрикнула она. – Пап, говори со мной, папа!

В глубине души она осознавала, что было слишком поздно. Он молчал, молчал уже слишком долго.

– Пожалуйста… я прошу тебя… – с губ сорвался стон. – Пожалуйста…

Она осталась одна.

Их больше нет, они никогда не вернутся.

От опустошающего ужаса всё внутри перевернулось.

Внезапно свело живот. Боль была настолько сильной, что Джессика хотела разодрать на себе кожу и даже забыла про искалеченные ноги. Всё тело скрутило. Кончики пальцев сжались от напряжения, а воздух не поступал в лёгкие. Она задыхалась.

Джессика почти решила, что настал её черёд умирать, когда перед глазами возникла краткая, ослепляющая разум вспышка.

Слёзы сами собой высохли, а боль исчезла. Джессика успокоилась. Она посмотрела на руки и увидела, что вся кожа начала светиться. С каждой секундой свет становился всё ярче. Он переливался из белого в золотой. Золотой становился зелёным, а зелёный превращался в синий. Краски завораживали. Вдруг синий задрожал и стал всеми цветами, которые когда-либо видела Джессика, и даже больше. Спектр цветов не помещался в её сознании. Он сделал её лёгкой, почти невесомой. Ей казалось, что она была где-то далеко. Чувствовала, как тёплый ветер ласкал тело, трепал волосы, целовал лицо. Откуда-то доносились звуки: тихое рычание и глухой стук копыт. Ни страха, ни боли, не было, только всё тоже чувство безграничного покоя и невесомости. Впервые за всю жизнь, она ощутила себя по-настоящему живой.