Madei - Лучшее предложение

Глава 1

– Вероятность, что Эдвард Салливан (образец T) может быть биологическим отцом Адель Флеминг (образец B) – 99,99999999997104%.

– Что? – только и смог сказать Эдриан, вырывая бумагу из моих рук.

Всё вмиг встало на свои места. Кроме сердца, которое ухнуло в пятки и не торопилось возвращаться обратно.

Теперь мне стало понятно, почему мама так противилась нашим отношениям с Эдрианом. Она не просто встречала как-то Эдварда, она с ним встречалась. И если бумажка не врёт и он мой отец, то… Эдриан мой сводный брат. И мама поняла это сразу же.

И не сказала об этом…

Я бросила взгляд на человека, которого полюбила и ужаснулась.

– О, господи!

Ужас поселился на моём лице, я чувствовала, как оно горит. Губы, руки, тело в тех местах, где касался его… БРАТ! Какой кошмар! В голове словно улей, мысли метались, пытаясь найти адекватное объяснение, пытались убедить меня, что это ошибка, что всё нормально, что я не наделала глупостей.

Но взглянув на Салливана в ушах начало шуметь, перед глазами всё поплыло и последним, что я увидела, был сам Эдриан, подскакивающий ко мне, хватающий и зовущий меня. Но будто сквозь толщу льда, я не могла ни услышать его, ни схватиться за него. Я падала в глубокую чёрную пропасть.

Где-то в невесомости, где было спокойно и хорошо, где не было никаких проблем и условностей, я плыла сквозь время, наслаждаясь умиротворением, когда услышала знакомый и родной голос Кэтти…

– Адель! – она звала меня где-то издалека. Словно выходя из тумана, проявлялась её тонкая фигурка, рыжая копна волос. Силуэт приближался, обретая чёткие контуры, всё более отчётливо я слышала и голос подруги.

– Где я? Что происходит? – голова была тяжёлой, но не болела. Я увидела над собой лицо лучшей подруги. Я лежала на диване, напротив сидели Марк и Мэди. В кресле у незажжённого камина – Роберт.

А где сам Эдриан?

Воспоминания начали накатывать на меня, как волны во время прилива. Постепенно и неотвратимо. Когда я осознала, что произошло, я снова онемела. Глаза наполнились слезами, не в силах их сдержать. Комната снова поплыла, но сознание осталось при мне.

Я поняла, что под головой что-то не очень мягкое и, приподнявшись на локтях, поняла, что лежала у Салливана на коленях. Отвращение капнуло ядом в сердце, и я подорвалась из его рук, быстро вытирая мокрое лицо ладонями, пытаясь привести себя в порядок.

А он молчал. Он сидел мрачный, отстранённый, будто ледник. На лице не было никаких эмоций, лишь губы сжатые в тонкую полоску и напряжённый взгляд, прорисовавший складу меж бровей.

Как теперь…

Что же…?

Я не знала, что сказать. Что подумать! Я смотрела на него и не могла разобрать своих чувств. Сердце вопило о любви к нему, и в то же время обливалось кровью от осознания… Боже, я даже не могу подумать это слово. Какой кошмар!

Со стороны, наверное, казалось, будто я его ненавижу, но это не ненависть, это… липкое, противное ощущение на коже. Будто грязный бездомный попал на тебя слюной. Мерзко, противно, фу! Но при этом не смотреть на его лицо я не могла, я чувствую, что всё ещё люблю его. И от этого дышать становится только тяжелее.

Мы никогда не сможет быть вместе.

Ком в горле увеличивается в размерах, преграждая путь воздуху, лёгкие сдавливает от невозможности дышать, сказать и слова… Я закрываю лицо руками и в слезах убегаю в ванную.

Горькие слёзы не прекращаются, они всё текут и текут, с новой силой. Я уже не тихонько всхлипываю, я уже полноценно реву, потому что эмоций через край. Умываюсь несколько раз подряд, но это не помогает. Холодная вода не остужает, не помогает прийти в себя.

«Это лишь вода, а не спасение. Чего ты от неё хочешь?» – бурчит кто-то в моей голове.

Но продолжаю судорожно умываться, будто лишь вода в состоянии смыть с меня всё то, что мы с Эдрианом делали. Избавить мой разум от памяти о нём, о наших ночах, очистить сердце от чувств к нему. Но тщетно…

Моя тушка обессилено сползает на кафельный пол, прекращая вздрагивать от нового всхлипа. Слёзы, наконец, иссякли. Истерика закончилась. Я опустошена. Не могу и не хочу что-то чувствовать. Не хочу, приходить в себя. Пусть лучше до конца жизни буду таким овощем, каким чувствую себя сейчас, но больше никогда-никогда не хочу приходить в себя. Испытывать те нежные чувства и прикосновения, а потом стыд и омерзение из-за них же.