Саша Хеллмейстер+ - Ловушка для Крика
Внутренние иллюстрации – Nicta
© Хеллмейстер С., 2024
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025
Плейлист
00 | Second Chance – Darkhaus
01 | You Can't Take Me – Bryan Adams
02 | Heart-Shaped Box – State Of Mine
03 | Hard Drive – Griffinilla
04 | Who Taught You How to Love – King Dude
05 | Dangerous – Perturbator, Kabbel
06 | Stripped – David Pataconi
07 | Join Me in Death – Hit Crew Masters
08 | Thy Sleep Shall Be Sweet – Efisio Cross
09 | Red Death – Brann Dailor
10 | Invincible – Nitroverts
11 | Lie To Me – Chris Isaak
12 | Run To You – Bryan Adams
13 | You & Me – Memphis May Fire
14 | To the Moon and Back – Mason Watts
15 | Love to Hate – Battlejuice, Power Rob
16 | Suffer – Hurts
17 | Ride the Lightning – Warren Zeiders
18 | Fainted (Slowed) – Narvent
19 | Sweater Weather – RhythmRebel
20 | Lose Your Heads – YONAKA
21 | Self Control – Ruin Of Romantics
22 | Bad Bad Bad – Temple Balls
Пролог
Коридоры центральной больницы Скарборо были пусты: ночью всё здесь замирало до поры до времени, пока не наступал час планового обхода и проверки пациентов, особенно таких, как пациент в палате эф-четырнадцать – тяжелораненый. Его прооперировали в другом штате, здесь же он являлся объектом пристального врачебного наблюдения и радовал своих докторов тем, что быстро шёл на поправку.
Полы были уже чисто вымыты, посетители – давно выпровожены, с пациентами тоже полный порядок, а потому дежурный персонал мог расслабиться: следующий обход по графику не раньше трёх часов: теперь поспать бы, пусть и недолго…
Пациент в той самой палате, отключённый от кардиомонитора уже сутки, тоже был погружён в дрёму, но беспокойную. Под голубой больничной рубашкой он весь вспотел. Кожа лоснилась и поблёскивала в слабом свете ночника; тёмно-каштановая коса, убранная на подушку, упала ему на плечо. Он рвано, поверхностно дышал, крепко сжав левую руку в кулак. Под закрытыми веками заворочались глазные яблоки. Он двигал ими, будто смотрел вправо и влево, не пробуждаясь. Затем напрягся всем телом. Пошевелился под тонким пледом. Издал тихий, болезненный стон. Там, в мире грёз и кошмаров, его потревожил вороний грай, резкий и острый, будто осколки. В этом тревожном сне он снова видел, как его кромсают ножом в лесу, под набухшей жемчужиной нью-джерсийской луны.
Удар за ударом; его плоть раскраивали на лоскуты. Лезвие хищно погружалось в тело и пило его кровь. Казалось, лезвие было живым и пульсирующим. Оно хотело ещё, и ещё, и ещё…
Виктор Крейн метался в постели, когда что-то влетело в окно – бам! – и с глухим стуком ударило снова.
Бам!
И тогда он вздрогнул и проснулся, весь в холодном поту.
Стояла глубокая ноябрьская ночь. Деревья за больничным окном, казалось, закоченели, покрылись тонким инеем. В коридорах была такая тишина, что Вику чудилось – умер целый мир, и только он очнулся от вечного сна. Он устало провёл рукой по лицу, желая стереть лекарственный морок, когда…
Бам.
Ему не приснилось. В окно снова ударили. Тогда он медленно повернул голову на звук.
Тьма за стеклом была непроглядной бездной. Она, казалось, дышала, будто огромное затаившееся чудовище. Вик, слабо придерживаясь за железную ручку больничной койки, встал. За ним от капельницы протянулась прозрачная тонкая трубка; Вик сделал шаг к окну. Он не совсем понимал зачем: стук пугал его.
Но Виктор Крейн привык смотреть туда, где страшно.
Ноги почти не держали: он слишком ослаб. В мутном после сна разуме кошмары из потустороннего мира подсознания казались плотски ощутимыми и реальными, и он, стараясь унять бешено колотящееся сердце, навалился на узенький подоконник, чтобы подавить желание как можно скорее вернуться в кровать и забыться новым тяжёлым сновидением. За окном, кажется, ничего не было: только пустота и тьма, которые смотрели на него и пугали больше, чем любые монстры и чудовища. Вик не понимал, почему по его плечам пробежали мурашки, как от предчувствия чего-то злого… И, когда он прислонил смуглую ладонь к холодному стеклу, всматриваясь в вязкую ночную мглу, похожую на пролитые чернила, из этой мглы выступила потрескавшаяся, старая маска убийцы с кровью, въевшейся в щёки, подбородок и губы, с ножевидным рисунком под глазами, с ремнями по обе стороны, прижимавшими маску к лицу под капюшоном. Она слегка улыбалась уголками чёрных губ, почти как живая.