Александр Койфман - Лисбет

Каюта была ничем не примечательна, разве что широкой остекленной дверью, выходящей на балкон. Собственно, из-за этого балкона я за небольшую доплату сменил при появившейся возможности восьмой этаж на четырнадцатый. На восьмом вместо двери и балкона – окно. Возможно, нужно говорить не этаж, а палуба, но я в морской терминологии не силен. Большую часть каюты занимает двуспальная кровать. У противоположной балкону стены сбоку сейф, совмещенный почему-то с холодильником. Ближе к балкону столик и два кресла.

Даже не переодевшись, только положив чемодан в шкаф, я вышел на балкон. Внизу, где-то очень далеко, еще входила в лайнер жиденькая струйка запоздавших пассажиров. Наклонился над перилами, чтобы рассмотреть, что делается внизу, поймать момент, когда начнут отдавать швартовые канаты. Какие-то судорожные движения внизу продолжаются; вероятно, до отхода пройдет еще много времени. Выпрямляясь, я заметил, что слева на соседнем балконе стоит дама. Видна была только правая рука, которой она опиралась на поручни. Разглядеть остальное не удавалось, мешала перегородка между нашими балконами, да и не было особого желания рассматривать соседку. Я только обратил внимание, что на среднем пальце руки сверкало симпатичное кольцо с зеленым кабошоном. Цвет запомнил, но что за камень за те несколько секунд, в течение которых видел руку, понять не удалось. Да я и не пытался всматриваться в камень. Просто картинка руки, спокойно лежащей на поручне балкона, автоматически зафиксировалась в памяти. Делать на балконе было нечего, я вернулся в каюту, переоделся в спортивный костюм и прилег на кровати. Хотелось есть, так как позавтракал довольно рано, но ресторан со шведскими столами наверняка еще закрыт. Скорее всего, откроется после выхода в море. Есть время спокойно полежать и отдохнуть от трехчасовой поездки с пересадками из отеля до порта. А потом еще нудной процедуры посадки, длившейся значительно более получаса.

Мне даже удалось подремать. Проснулся только от того, что лайнер начал немного вибрировать, оказывается, два буксира уже вытащили нас из порта, и мы набираем потихоньку скорость. Успел с балкона разглядеть эти буксиры, когда они возвращались в порт. На балконе прекрасно: приятный ветерок освежает, солнце светит откуда-то сбоку, впереди бесконечное море. Снова переоделся, захлопнул балкон и отправился в ресторан. Моя каюта почти на самом носу лайнера, а ресторан на корме этажом ниже. Поэтому, спустившись на тринадцатый этаж, двинулся по бесконечной открытой палубе. Почти весь центр тринадцатого этажа занимает большой бассейн, к которому примыкают два небольших: детский и с душем Шарко. У бассейнов уже много людей: кто-то спешит насладиться купанием, кто-то нежится на лежаках. Дальше еще полсотни метров, и можно входить в ресторан. Трудно назвать это рестораном. Длинные залы, тянущиеся вдоль обоих бортов лайнера. Секции, представляющие совершенно разные кухни: итальянскую, французскую, греческую и еще, и еще. Глаза разбегаются. Нужно пройти двести – триста метров раздач два раза, чтобы найти то, что покажется наиболее аппетитным. Но некоторые пассажиры не выдерживают: набирают полные подносы, относят на стол и снова движутся вдоль бесконечных прилавков. А потом мучаются: и бросать нетронутые блюда обидно, и желудок уже полон. Да и не хочется толстеть от этого изобилия бесплатной еды.

Я уже не первый раз на круизном лайнере, поэтому выбираю себе обед почти сразу. Побольше овощей и фруктов, немного мяса без гарнира и никаких булочек к кофе. Мне никак нельзя дальше толстеть. И так уже более четырех лишних килограмм отложилось на животе и бедрах. Шум в залах стоит невообразимый. Сотни людей жуют, смеются, перекликаются, гремят подносами. Вокруг говор и крики на десятке языков. Пришлось даже отключить на время слуховой аппарат, чтобы не слышать непрерывных возгласов и повизгивания четверки молоденьких белокурых, веснушчатых девушек, почти девочек, оккупировавших соседний стол.