Виктория Журавлёва - Лиловые лепестки

В стародавние времена в одном далёком краю, за высокими седыми горами и вековым лесом, среди цветущих лугов стоял городок. И не сыскалось бы ни в прежние годы, ни ныне другого подобного ему. Городок тот не мог похвастать ни величественными строениями, от одного взгляда на которые захватывает дух, ни знаменитыми жителями, слава о которых гремит на весь мир. Был он совсем невелик: почти каждый живший там, ничуть не покривив душой, мог заявить, что хорошо знаком с доброй половиной горожан, а о другой половине наслышан от знакомых.

Кто-то счёл бы жизнь в подобном месте скучной и незавидной, но только не сами горожане. Все как один сходились они во мнении, что нет на свете города прекрасней. Горожане вовсе не слыли домоседами и многие нередко пускались в дальние странствия, желая повидать мир. И всё же всякий раз, возвращаясь домой и делясь с роднёй и соседями яркими впечатлениями, путешественники неизменно добавляли к своему рассказу, что ни за какие сокровища не согласились бы они оставить родной город и перебраться в другой край, каким бы чудесным он ни был. Всей душой любили жители городка его тихие ровные улочки, уютные белокаменные дома и тенистые зелёные сады. С радостью и удовольствием они холили и лелеяли свой город, и тот отвечал им взаимностью: печали и невзгоды обходили их стороной, и жизнь текла мирно и спокойно. И не было ни одного чужеземца, который, побывав здесь, не отметил бы добрый нрав местных жителей.

Жители городка во многом умели находить радость. Любили они сытно поесть, поболтать с соседями, послушать бродячих музыкантов, что нередко наведывались в приветливый край, а порой и просто не спеша погулять по окрестностям в солнечный день.

Природу, прекрасные её творения и щедрые дары, ценили они превыше всего на свете и потому стремились подражать ей во всём, что создавали сами. Женщины любили носить платья цвета молодой весенней травы, нежных маргариток и солнечных лютиков, мужчины предпочитали оттенки бархатного мха и тёплой древесной коры, а детям шились наряды всех цветов радуги.

На большой круглой площади, в самом сердце города, прямо перед башней с часами выстроен был чудесный мраморный фонтан, в середине которого будто бы росло стройное дерево. Мастера-каменщики постарались на славу, и дерево тянуло к солнцу искусно вырезанные мраморные веточки совсем как настоящее. А вечерами, сразу после захода солнца, на нём загорались сотни огоньков. Они светились и мерцали, словно стайки светлячков. Поговаривали, будто тут не обошлось без волшебства, ведь на дереве не было видно ни единой свечки, и огоньки вспыхивали сами по себе, словно из воздуха.

То тут, то там на улицах виднелись пёстрые цветочные клумбы, изящные деревянные скамейки, по спинкам которых вились затейливые узоры из листьев, и стройные фонари, оплетённые коваными лозами плюща и винограда.

Всё вокруг радовало и восхищало горожан, но больше всего любили они диковинные деревья, что росли неподалеку от города, на невысоком холме за тонкой речкой.

Деревья эти были совершенно необыкновенными: нигде больше, обойди хоть весь белый свет, не встретить было их сородичей, и отчего так – люди не знали. Говорили, будто некогда, в незапамятные времена, подобных деревьев было куда больше, и пусть росли они не в таком изобилии, как другие, и всегда почитались редкостью, всё же нет-нет да и попадалась на глаза путникам небольшая рощица этих чудесных растений. Теперь же они почти исчезли и те, что росли на холме, можно было перечесть по пальцам, а потому жители городка относились к ним с особым трепетом и даже никогда не подходили слишком близко, боясь ненароком навредить.

Исключительной своей красотой чудо-деревья завораживали всякого, кто приходил к холму посмотреть на них. Каждое растение, что живёт на свете, прекрасно по-своему, однако в этих было нечто исключительное, и в памяти любого, кому хоть раз посчастливилось увидеть их, навсегда оставался их дивный облик, а в душе – радость и восхищение.