Оскар Рай - Лабиринты сознания

Глаза открылись. День. Я сижу на стуле перед окном. Старые рамы распахнуты наружу. Краска на них давно уже высохла и потрескалась. За окном город. Подтверждают это смотрящие на меня примерно со стометрового расстояния высотные здания. Огляделся вокруг – комната пустая. Выцветшие, столетней давности, зелёные обои. Точней, выцветше-защитного цвета. Да, штор тоже нет. Карниз есть, а штор нет. Да и карниз – одно название. Полутораметровая алюминиевая трубка, просто лежащая на вбитых в стену гвоздях. Странно, почему окно открывается наружу? Ладно, хрен с ним, надо отсюда сваливать.

На улице лето, жара градусов тридцать. Значит то, что я в шортах и майке – это нормально, даже хорошо. Вот только пить хочется. Попытался встать… Не выходит. Ноги привязаны к ножкам стула. Левая нога привязана к левой ножке, правая – к правой. Руки связаны за спиной. Какого чёрта я связан?! Повернул голову, попытался посмотреть что сзади. Через одно плечо, через другое. Неудобно. Блин! Отталкиваясь носками ног и подпрыгивая насколько это возможно вместе со стулом, повернулся на сто восемьдесят градусов. Отлично. Теперь я лицом к двери. Её наверно красили тогда же когда и окно. Интересно, когда это было? Десять лет назад? Двадцать?

Подёргался. Попробовал освободиться. Безуспешно… «Подергался» – как точно сказано. Именно подёргался, потому-то на целенаправленные обдуманные действия это было похоже меньше всего.

Скотч… Гениальное изобретение человечества! Будь я связан веревкой, была бы хоть возможность пофантазировать о том, как можно распутаться. А скотч – вещь надёжная. Не поленишься обмотать побольше – и всё! Гарантия качества. Но машинально подёргался ещё.

Так, надо двигать ближе к двери. Вдруг она тоже наружу открывается? И если повезёт, окажется незапертой.

Уже привычным способом прискакал к двери так, что если б хоть одна рука была свободна, то ею можно было бы без проблем дотянуться до дверной ручки, правда, только в том случае, если бы она была. А её нет!

С открытием двери ситуация не прояснится на все сто процентов, но хотя бы узнаю, что за ней находится.

Моё любопытство перебила резко распахнувшаяся дверь. Она открылась с такой силой, что вместе с любопытством перебила мне ещё и переносицу. Резкая боль от удара отогнала от меня какие-либо мысли, не говоря уже о таких вопросах как: где я? почему я? зачем я? Только подумал: «Дверь всё-таки вовнутрь открывается!»

А вот возникший передо мной образ здоровенного мужика с грозным видом, наоборот, возобновил мыслительный процесс в моей голове. Я задавался уже не типичными вопросами: «как я сюда попал? что это за место?» и всё такое. Меня теперь сильно беспокоило то – будут ли меня бить? как сильно будут меня бить? как долго будут меня бить? И вопрос, который должен больше всего беспокоить любого в подобной ситуации, просто подводил итог моей озадаченности – я умру?

Но «горилла» в белом, похожем на медицинский, халате и сером засаленном фартуке оставлял всё меньше шансов на отрицательный ответ. Обозвать его халат белым – тоже не совсем правильно. Он был когда-то белым, а в данный момент засохшая кровь вперемешку с грязью кардинально меняла цвет его униформы.

Вонь жуткая! Он что со скотобойни пришел?

Стоп. Может, это не он пришел, а меня на скотобойню привезли? Ну вот, уже легче. Есть хоть приблизительное предположение – где я. Но почему тогда она находится так высоко? Судя по виду из окна, находимся мы как минимум на двадцатом этаже.

О! в руках у него топор, сразу и не заметил. Тоже в крови. Вот только как-то она отличается от той, что на халате и фартуке своей свежестью. Даже на пол капает. Насколько мне известно, кровь сворачивается в течение считанных минут. А эта капает! Значит, орудовали этим топориком совсем недавно.

Страшно!

Медленно, но уверенно этот мясник занес топор над моей головой. Всё внутри сжалось. В любое мгновение он может раздробить мой череп, который явно проигрывает в прочности металлу топора, даже если сталь хренового качества. Ему даже прикладывать усилия не придётся для того, чтобы раскроить мою голову. Стоит всего-навсего расслабить свои тяжеленные руки. И всё… Любуйся на мои мозги сколько угодно.