Юлия Эллисон - Кукла

Суд над моим братом шел уже два часа. Мать, сидя рядом со мной, беззвучно плакала вот уже третий день, как только стало известно, что Рони преступник. Я же мог только беспомощно смотреть на происходящее и ждать вынесения приговора.

То, что Рони пошел по кривой дорожке, уже давно не являлось для меня какой-то особенной новостью. В наше нелегкое время каждый стремится выжить, как может, но преступность… это уже край. А все потому, что в нашем мире уже лет двести как нашли идеальный способ борьбы с ворами, убийцами и всеми прочими. Нет, их не сажали в тюрьмы, кормя и поя за счет остальных граждан. Их заставляли работать – тяжело, унизительно и изнуряюще, в зависимости от степени вины преступившего закон.

Мой младший братец впервые оступился, когда отец в очередной раз проигрался, оставив семью совсем без средств к существованию на ближайший месяц. Я снова был вынужден взять подработку, но тогда я был еще несовершеннолетним, и оплата моего труда была в два раза ниже, чем платили бы взрослому. Денег не хватало, мы жили впроголодь, да еще и беременная мать…

Тогда Рони впервые не ночевал дома, а утром принес хлеб и свежее мясо. Мать просто обрадовалась, отцу было все равно, а вот я заинтересовался, где он за ночь заработал на такую роскошь, как мясо и хлеб. Когда я узнал, что мой младший братишка промышляет воровством, вступив в местную преступную банду…

Ни внушения, ни увещевания не помогли. Брат продолжил свое дело, вдохновившись первым удачным кушем, и вот теперь мы здесь, в зале суда, ждем приговора.

Мать еще раз беззвучно всхлипнула и устало сгорбилась. Рони всегда был её любимчиком, и даже с появлением нашей сестренки Эвелины она все равно продолжала баловать брата так, как никогда не баловала меня. Впрочем, я тоже не могу пожаловаться на недостаток любви и внимания.

– Рони Митчелл, семнадцати лет от роду, обвиняется в сокрытии от государства преступной группировки! – деревянный молоток судьи гулко стукнул по металлическому цилиндру, оглушая присутствующих в зале грохотом удара. – Обвиняется в систематическом воровстве в малых и крупных размерах! – снова удар. Мать сжимается. – Обвиняется во взаимодействии с преступной группировкой! Обвиняется в пособничестве преступности! Обвиняется в сокрытии преступлений!

С каждым грохотом молотка мое сердце билось все сильнее и сильнее, а мать же, наоборот, словно становилась меньше, сжимаясь у меня на коленях. Я не знал, что братишка настолько серьезно увяз во всем этом, но как бы мне его сейчас ни было жаль, мать мне жальче… она ничем не заслужила такой жизни. А моя маленькая сестренка… она будет сестрой преступника, это же жуткий позор в нашем мире! Маленькая Эвелина, которая, кажется, только недавно научилась ходить своими маленькими ножками и весело хохотать в ответ на глупые рожицы…

Мать не переживет утраты Рони. Он и Эвелина – это вся радость, что есть у неё в жизни. Отец же… только головная боль. Впрочем, и он сейчас сидит в зале суда с каменным выражением лица, глядя на бледного сына в центре зала.

– Суд удаляется для принятия решения! – прокричал пристав, соскакивая со своего места.

Зал суда взорвался оживленным разговором в обсуждении новой сплетни. Как поддержать, так и поглумиться сегодня сюда пришло много народу из нашего квартала. Кто-то сочувствовал матери, кто-то осуждал, но все неизменно одинаково с ненавистью смотрели на моего брата – теперь наш квартал подвергнется жестким проверкам со стороны гвардии королевства, а наша семья пожизненно будет состоять на учете, даже маленькая Эви.

Я поймал испуганный и затравленный взгляд младшего брата – суд его не пожалеет, это уж точно. Слишком много преступлений вышло в совокупности, на возраст в таких случаях не смотрят.

Прижал плачущую мать к своему боку сильнее, поглаживая её по спине. Ладно, хоть маленькой Эви здесь нет, с ней любезно согласилась посидеть наша соседка, которая за неимением собственных детей всегда относилась к нам с теплотой и любовью.