Сергей Механик - Красный сигнал на «Заре-7»

2142 год. Союз Советских Социалистических Республик не только выстоял, но и распространил свое влияние далеко за пределы терраформированной Земли. Красные флаги реяли на пыльных равнинах Марса-Красного, в подводных городах Европы-Океании и на исполинских орбитальных станциях, опоясывающих планету и ее луны. Одной из таких станций была «Заря-7» – монументальное сооружение из титана, керамики и бронестекла, вращающееся на геостационарной орбите. Это был не просто научный аванпост, а целый город в космосе: жилые блоки на тысячи человек, промышленные модули, гравитационные фермы, стыковочные узлы для межпланетных кораблей и, конечно, секретные лаборатории Государственного Комитета Безопасности (ГКБ) и Академии Наук СССР.

Эстетика станции была квинтэссенцией советского ретрофутуризма. Огромные залы с мозаичными панно, изображающими покорителей космоса и триумф коммунизма. Массивные консоли управления с рядами аналоговых индикаторов, тумблеров и светящихся электронно-лучевых трубок, соседствующие с плоскими голографическими дисплеями. По коридорам, отделанным бакелитом и рифленым алюминием, скользили бесшумные роботы-уборщики и сновали люди в функциональных комбинезонах серых и синих тонов. Воздух пах озоном, стерильностью и едва уловимым ароматом синтетической пищи из автостоловых. Все подчинялось строгому распорядку и централизованному планированию. Но даже в этом высокотехнологичном, зарегулированном мире оставалось место для человеческих страстей, ошибок и преступлений.

Майор Особого Отдела Милиции (ООМ) Арсений Волков не любил орбитальные станции. Перепады искусственной гравитации вызывали у него тошноту, а замкнутое пространство давило, напоминая о службе на подводных лодках Северного флота десятилетия назад. Но приказ есть приказ. «Нештатная ситуация» в секторе «Гамма», лаборатория биокибернетики. Смерть научного сотрудника.

Волков, мужчина средних лет с усталыми серыми глазами и жесткой линией подбородка, облаченный в строгую форму ООМ – темно-синий китель с едва заметными вкраплениями армированных волокон, – вышел из гравилифта. Его встретил начальник службы безопасности станции, капитан первого ранга ГКБ Игорь Лазарев – высокий, подтянутый мужчина с холодным взглядом и безупречной выправкой.

«Товарищ майор», – кивнул Лазарев, его голос был ровным, почти механическим. – «Идемте».

Они прошли по стерильно чистому коридору к гермодвери с надписью «Лаборатория №12. Кибернетическая Адаптация». Внутри царил контролируемый хаос. Медицинские дроиды уже убрали тело, но на полу виднелся силуэт, очерченный световым маркером. Воздух был тяжелым от запаха горелой изоляции и чего-то еще, незнакомого и неприятного.

«Доктор Алексей Рябинин, 45 лет, ведущий специалист по нейроинтерфейсам», – доложил Лазарев, указывая на пустой лабораторный стол, заваленный схемами, инструментами и разобранным кибернетическим имплантом, похожим на сложный металлический обруч с множеством тонких проводков. – «Обнаружен сегодня утром дежурным техником. Предварительная причина смерти – обширный электрический разряд при работе с экспериментальным оборудованием».

Волков подошел ближе. Оборудование выглядело внушительно: массивный генератор поля, стойки с осциллографами и анализаторами спектра, подключенные толстыми кабелями к креслу, похожему на зубоврачебное, но с дополнительными фиксаторами и сложной системой датчиков на подголовнике. Один из кабелей питания был обуглен у разъема.

«Несчастный случай?» – спросил Волков, хотя интуиция уже подсказывала иное. Слишком аккуратно для несчастного случая.

«Так считает предварительная комиссия станции», – подтвердил Лазарев. – «Но учитывая специфику исследований Рябинина и… некоторые сопутствующие обстоятельства, Центральное Управление ООМ решило направить вас».

«Сопутствующие обстоятельства?» – Волков поднял бровь.