Клиффорд Макклеллан Сэблетт - Красный Петушок

Глава I

Я получаю прозвище

Прежде чем покинуть в одно ясное февральское утро гостиницу «Храбрый рыцарь», я спросил хозяина, каков кратчайший путь к дому адмирала де Колиньи, и получил от этого почтенного человека столько указаний, что, пройдя очень короткое расстояние, почувствовал, что потерял дорогу. Но я расспрашивал встречных и не терял поэтому надежды, что со временем достигну своей цели.

Я недавно приехал из Гаскони, и после небольших гасконских городов суета и шум Парижа с его бесконечными улицами и переулками и толпами народу, занятого своими делами, пугали и в то же время интересовали меня. Кончина моего отца, последовавшая месяц тому назад, бесконечно огорчила меня, и я – последний из нашего бедного, но древнего рода – чувствовал себя одиноким. Все, что мне осталось, – это шпага и маленькое именьице в Брео.

Я видел перед собой худое лицо отца, страдающего от старых ран, полученных им в войнах; вспоминал, как мы ходили или ездили с ним по крутым холмам нашей родины и он поучал меня законам войны и рыцарскому поведению, необходимому для дворянина. Я считал его лучшим рыцарем Франции, и мне с каждым днем все больше и больше недоставало его. Я рос в Брео одиноким, если не считать Бартоломея – старого нашего слуги, и до возвращения – три года тому назад – моего отца у меня не было ни родни, ни друзей, ни врагов во всем мире.

Эти мысли занимали меня всю дорогу.

На одном из перекрестков мне встретился толстый человек с черной повязкой на левом глазу. Я спросил у него дорогу к дому де Колиньи.

Он ответил не сразу, спокойно осмотрел меня своим единственным глазом с головы до ног – от черного петушиного пера на моем берете и нового ярко-красного шелкового платья до кожаных сапог того же оттенка – и, пристально разглядев художественную рукоятку шпаги моего отца, висевшей на поясе, поднял свой маленький черный глаз: в нем был слабый отблеск иронии, и еле заметная улыбка скользила на его толстых губах. Он низко, слишком низко поклонился мне и сказал:

– Если ваша светлость соблаговолит немного повернуть назад, я буду иметь честь указать нужный вам дом.

Я пристально посмотрел на него, подозрительно отнесясь к его преувеличенной вежливости, но в ней не было ничего оскорбительного. Он говорил мягким, вкрадчивым голосом; его громадное тело в вылинявшем синем платье неуклюже склонялось; очевидно, он хотел угодить. Но во всем этом сквозила какая-то неискренность, и я нетерпеливо отвернулся от него.

– Серый каменный дом, – продолжал он, взглянув на меня своим беспокойным взглядом, – у которого конюх держит оседланных лошадей, и есть дом адмирала де Колиньи; и он скоро удостоится посещения месье де Брео.

Услыхав свое имя, я, изумленный, резко обернулся, но успел только мельком увидеть его широкую спину и женственно покатые плечи, исчезающие за углом. Несмотря на тучность, он по-кошачьи, легко, двигался. Я стоял и смотрел на то место, где он исчез.

Идя дальше, я ломал голову, откуда этот толстяк знает мое имя, так как был уверен, что никогда его не видел. Однако, как только я стал подниматься по ступеням лестницы каменного дома, все это вылетело у меня из головы. Обширная зала была заполнена пестрой толпой: роскошно одетые придворные ходили под руку или разговаривали группами; несколько провинциалов – их легко было узнать по виду – жалось у стен: блестящее собрание стесняло их. Тут и там расхаживало несколько беспокойных, надменных дворян в поношенных дублетах; они двигались среди толпы дерзкие, нетерпеливые, седые, со свирепыми взглядами, с длинными шпагами, ударявшимися по их худым икрам – голодные, вечно ворчащие псы войны. Франция была полна ими.

Один из лакеев, стоявший у дверей, подошел и спросил, что мне нужно. Я ответил, что желаю видеть адмирала де Колиньи.

– Месье имеет приглашение? – спросил лакей. – Монсеньор принимает только тех, кому он заранее назначает.

Следующая страница