Надин Сараф - KPI-Метр и Пепельный Мятеж

Здравствуйте. С вами говорит Координатор по Эмоциональной Прозрачности (временно исполняющий обязанности после исчезновения предыдущего координатора при несанкционированном выдохе в курилке). Согласно протоколу D-12, каждый продукт внутреннего самовыражения подлежит краткому вступительному пояснению с целью контекстуализации чувственного фона.

Вы держите в руках документ, не прошедший полной верификации по шкале Лояльной Нарративности. Он содержит участки текста, демонстрирующие нестабильные индексы иронии, саморефлексии и – в редких случаях – человечности. Некоторые главы могут вызывать побочные эффекты: лёгкую тоску по себе настоящему, неконтролируемое узнавание или даже (не дай регламент) смех не по KPI.

Тем не менее, руководство решило не блокировать публикацию – исключительно в рамках пилотного проекта по повышению коэффициента внутренней честности среди сотрудников, склонных к вдумчивости.

Пожалуйста, читайте внимательно. Если во время прочтения вы почувствуете движение внутри – не волнуйтесь. Это не сбой. Это, возможно, вы.

В случае устойчивой эмоциональной реакции, обратитесь в архив.

С уважением,

Координатор по Эмоциональной Прозрачности (исполняющий обязанности)

Контора «ИТОГО™»

Версия 3.4. без права редактирования чувств

В Конторе «ИТОГО™» всё было на своих местах. Особенно – люди.

Если кто-то, не дай отчёт, проявлял признаки инициативы – например, предложил новую идею вне срока или, не согласовав с системой, улыбнулся в лифте – его молча переводили в Отдел Корпоративной Спонтанности. Там, окружённый мотивационными постерами с надписями вроде «Будь как бренд» и «Вдохновляй на уровне B2B», он медленно растворялся в воздухе. Иногда буквально: систему вентиляции никто толком не проверял.

Терза Листобланк, младший аналитик по Экспертному Притворству (именно так – с заглавных букв), знала все эти правила лучше собственного имени. И всё потому, что имя в системе она меняла уже трижды, чтобы избежать чрезмерно активных “HR-инициатив”. Но правила… правила были вечны. Она знала, в каких коридорах эхо передаёт информацию, в какие дни можно подать отчёт без содержания, и когда лучше не смотреть начальнику в глаза – особенно если у него в тот день планёрка с Руководством Третьего Кольца (после неё он обычно терял веру в человека, в бизнес и в вертикальные календари).

В тот день, когда всё началось, Терза пришла на работу на пять минут раньше – случайно. Её будильник, заколдованный алгоритмом «оптимального пробуждения», решил, что сегодня вторник. А вторники в «ИТОГО™» были особенные. Во вторники нужно было уже в 8:59 выглядеть продуктивно: с открытым ноутбуком, нахмуренным лбом и слайдом в презентации, демонстрирующим или рост, или тревогу. И Терза выглядела как человек, который уснул прямо на совещании, в одежде, в которой когда-то планировал быть счастливым. В общем, правдоподобно.

Она шагала по коридору, думая исключительно о том, как бы дожить до обеда без экзистенциальных выводов. И тут она услышала смех. Не утренний смешок из-под кофе-машины, не резиновый хмык на митинге, не официальное «ха-ха», которое можно занести в отчёт по вовлечённости. А живой смех – такой, какой бывает у людей, которые не боятся последствий или которых уже списали со счетов.

Смех доносился из курилки.

– Ты правда подписал это «С уважением, Богдан» и отправил Директору по ценностям? – проговорил кто-то сквозь хохот.

– Конечно, – ответил второй голос. – А что он сделает? Попросит пройти воркшоп по внутреннему выгоранию? Я и так его веду.

Терза замерла. Курилка была территорией, официально признанной «локальной зоной неконструктивной инициативы». Туда ходили не за перерывом – туда ходили отдыхать от системы. Смех был нарушением, а ирония – потенциальной девиацией: согласно внутренним методичкам, она ведёт к мышлению, а мышление – это увольнение, просто растянутое во времени.