Лия Луговая - Когда возвращается любовь

В оформлении обложки использована фотография с https://www.pexels.com/ по лицензии CC0.

Посвящается моей матери.

«Почему я лежу голая на голой земле?» – приподняв голову, я посмотрела на свои руки. Моя новая кожа ощущала взгляд – тысячи взглядов, – которыми смотрели на меня невидимые глаза, словно каждый листочек, каждая травинка хотела узнать, что же у меня спрятано внутри. В голове звенел шум, летели какие-то отголоски вместе с обрывками так никогда мною не сказанного; как теряющиеся в лесу птицы, в памяти вспыхивали оттенки одного цвета – чёрного, клочки которого когда-то были моим шёлковым платьем.

Я не сошла с ума, я знаю, что я есть, я знаю, кто я. Сжимаю горсть перепревшего давным-давно дерева и встаю, подношу ладонь к лицу – что я там могу увидеть? Вдыхаю, провожу рукой по груди – она влажная, – а под пальцами тёплая земля. В этот миг мои губы, наверное, познали самую счастливую свою улыбку.

Во мне тишина, из людей я здесь одна, и я здесь дома. Сколько лет или моих жизней уже пролетело, чтобы я снова вышла из земли, как плоть, выходящая из рождающего чрева? Я не пытаюсь понять то, что не может быть понято мною в эту реальность, и я не ищу ответы, потому что под ногами миллионы миллионов умерших и разложившихся форм жизней, которые и есть моя суть. Я тихо шагаю по смерти, но громко звучат мои шаги для тех, кто живёт и слышит. У меня нет зеркала, чтобы посмотреть, красивая я или нет, и нет оценивающих меня других глаз, чтобы через них обмануть себя – хорошая я или нет. Здесь я голая.

Подхожу к громадной каменной чаше, высеченной в скале мощной водой, – она и сейчас льётся мощно. Я всегда удивлялась, как так получается, что в чистом источнике не видно ни одного моего отражения, как будто смотрю на себя и не вижу больше никого, только себя. Закрываю глаза и полностью ухожу под воду. Сколько раз вода меня перерождала, и сколько раз вода меня уносила, а потом приносила, чтобы я оказывалась в месте, в котором мне предначертано быть? Мне нечего с себя смывать – разве что прах прожитой когда-то жизни.

Дельфания – я выбрала это имя, чтобы предстать в земном теле, которое я тоже когда-то выбрала.

Я знаю эту тропинку и знаю эту дорогу. В любой момент я могу уйти туда, куда хочу, но я здесь, в забытом всеми уголке бурлящего леса, который жаждущим сердцам покажется заветным раем. Но здесь не рай, здесь всего лишь дом, такой же дом, как и тысячи миров отсюда. Я на земле, и я земная, и в этой коже я как никогда чувствую своим нутром, кто я такая. Вот моя хижина, построенная сильными руками, – они умели укрощать не только ярость зверя, но и огонь чрезмерно бушевавший жизни. Вот мои наряды и украшения, но я беру самое обычное льняное платье цвета морской пены, смешанной с охровым песком. Что теперь? Я ещё ни разу не подумала о том, что случилось, и ни разу не вспомнила до боли любимые голоса – их так много было у меня, что распознавать, кто есть кто – непомерная трата.

***

«Мама, мама!» – моя душа видела мальчика, зовущего меня. Но то было другое имя и другое тело, и другое место, не здесь, а там – в белой палате, где монотонный стук сердца сигналил жалобным зелёным светом на маленьком чёрном мониторе.

«Как же мне сказать тебе, что я – и мама, и не мама?»

***

«И снова наша встреча, безумная Атлантика. Ты такая своенравная. Скажи, кому-нибудь удалось тебя утихомирить? Как вижу – нет, и слава Богу».

«Не плачь, ты ж никогда не плакала и не сожалела ни об одной истории, которые сейчас мелкими ракушками разбросаны у пальцев моих ног. Мы хоть с тобой и не родные, но близкие, как старые верные друзья: мы не раз ссорились и не раз друг друга прощали».

«Ещё шумит в твоём сердце эта песня – и в моём тоже. Постой, пусть ветер хоть на секунду замолчит, а я вберу в себя все наши самые счастливые с тобой воспоминания», – я простёрла руки к океану.

***

«Как ты можешь так с нами поступать?» – говорил он, но я его не слышала. – «Лиз, ты больна. К чёрту всех и всё, что они говорят! Ты нам нужна! Вернись!»