Стивен Кинг - Карниз
– Ну смелее, – повторил Кресснер. – Загляните в пакет.
Дело происходило на сорок третьем, последнем этаже небоскреба, в квартире-люкс. Пол был устлан рыжим с подпалинами ворсистым ковром. На ковре между изящным шезлонгом, в котором сидел Кресснер, и обитой настоящей кожей кушеткой, на которой никто не сидел, выделялся блестящим коричневым пятном пластиковый пакет.
– Если это отступное, будем считать разговор законченным, – сказал я. – Потому что я люблю ее.
– Деньги, да, но не отступные. Ну, смелее. Загляните. – Он курил турецкую сигарету в мундштуке из оникса; работали кондиционеры, и запах едва чувствовался. На нем был шелковый халат с вышитым драконом. Спокойный взгляд из-под очков – взгляд человека себе на уме. С этим все ясно: всемогущий, сказочно богатый, самоуверенный сукин сын. Я любил его жену, а она меня. Я был готов к неприятностям, и я их дождался, оставалось только узнать – каких.
Я подошел к пластиковому пакету и перевернул его. На ковер высыпались заклеенные пачки банкнот. Двадцатидолларовые купюры. Я присел на корточки, взял одну пачку и пересчитал. По десять купюр. Пачек было много.
– Здесь двадцать тысяч, – сказал он, затягиваясь.
Я встал.
– Ясно.
– Они ваши.
– Мне не нужны деньги.
– И жена в придачу.
Я молчал. Марсия меня предупредила. Это кот, сказала она. Старый и коварный. Ты для него мышка.
– Так вы теннисист-профессионал, – сказал он. – Вот, значит, как вы выглядите.
– Разве ваши агенты не сделали снимков?
– Что вы! – Он отмахнулся ониксовым мундштуком. – Даже фильм отсняли – счастливая парочка в Бэйсайдском отеле. Камера снимала из-за зеркала. Но что все это, согласитесь, в сравнении с натурой.
– Возможно.
«Он будет то и дело менять тактику, – сказала Марсия. – Он вынуждает человека обороняться. И вот ты уже отбиваешь мяч наугад и неожиданно пропускаешь встречный удар. Поменьше слов, Стэн. И помни, что я люблю тебя».
– Я пригласил вас, мистер Норрис, чтобы поговорить как мужчина с мужчиной. Непринужденный разговор двух цивилизованных людей, один из которых увел у другого жену.
Я открыл было рот, но потом решил промолчать.
– Как вам понравилось в Сан-Квентине? – словно невзначай спросил Кресснер, попыхивая сигаретой.
– Не очень.
– Три года, если не ошибаюсь. Кража со взломом – так, кажется, звучала статья.
– Марсия в курсе, – сказал я и сразу пожалел об этом. Он навязал мне свою игру, от чего меня предостерегала Марсия. Я даю свечи, а он успешно гасит.
– Я позволил себе отогнать вашу машину, – сказал он, мельком глянув в окно. Впрочем, окна как такового не было, вся стена – сплошное стекло. Посередине, тоже стеклянная, раздвижная дверь. За ней балкончик. Ну а за балкончиком – бездна. Что-то в этой двери меня смущало. Я только не мог понять – что. – Великолепное здание, – сказал Кресснер. – Гарантированная безопасность. Автономная телесеть – и все такое. Когда вы вошли в вестибюль, я отдал распоряжение по телефону. Мой человек запустил мотор вашей машины и отогнал ее на общественную стоянку в нескольких кварталах отсюда. – Он взглянул на циферблат модных настенных часов в виде солнца, что висели над кушеткой. Часы показывали 8.05. – В 8.20 тот же человек позвонит в полицию по поводу вашей машины. Не позднее 8.30 блюстители порядка обнаружат в багажнике запасную покрышку, а в ней шесть унций героина. У них возникнет большое желание познакомиться с вами, мистер Норрис.
Угодил-таки в капкан. Все, казалось бы, предусмотрел – и на тебе, влип, как мальчишка.
– Это произойдет, если я не скажу своему человеку, чтобы он забыл о предыдущем звонке.
– Мне достаточно сообщить, где Марсия, – подсказал я. – Не могу, Кресснер. Не знаю. Мы с ней нарочно так договорились.
– Мои люди выследили ее.
– Не думаю. Мы от них оторвались в аэропорту.
Кресснер вздохнул и отправил дотлевающую сигарету в хромированную пепельницу с вращающейся крышкой. Все отработано. Об окурке и о Стэне Норрисе позаботились в равной степени.