Александр Накул - Карантин

На балконе был тигр.

Интересно, как он там оказался?

Огромный, медно-рыжий, с чёрными, как смола, полосками, тигр пламенел на фоне заснеженных многоэтажек. На хищной морде поблёскивала серебряная пудра инея, а между оскаленных острых зубов заплетались клубы пара. И топорщились усы, тяжёлые, белые, словно алюминиевая проволока.

Шоно лежал и смотрел на тигра. Наблюдать с кровати балкон было очень удобно.

Тигр тоже его заметил. Зверь перебирал лапами и готовился прыгнуть.

Надо было прятаться – но Шоно знал, что не сможет. Болезнь, словно наледь, сковала тело. Он мог шевельнуться, мог подняться и даже сесть – но убежать уже был не способен.

Со стороны недуг почти незаметен.

Шоно такой же, как раньше – почти двухметровое тело с рельефными мышцами на груди и сильными икрами, смуглое монгольское лицо с обсидианово-чёрными глазами, раскосыми, словно сабли. Пряди колючих длинных волос рассыпались по подушке, похожие на чёрных змей.

Только дыхание тяжёлое, словно в груди работает древний помповый насос. И на полыхающем лице выступают капельки пота.

Каждый вздох теперь давался с трудом, каждый глоток отдавался болью. Руки и ноги валялись бесполезной рухлядью, а в чугунном шаре головы шумел невидимый водопад. Звуки доносились глухо, как через вату, – а зрение, наоборот, обострилось.

В кристально-ясном воздухе зимнего дня он видел тигра невероятно отчётливо, до последнего волоска.

Простуда. Не грипп, и до воспаления лёгких ещё не дошло. Но и того, что есть, достаточно, чтобы Шоно стал совершенно беспомощным.

Кровать жёсткая и квадратная, как ящик. Стены заклеены давно выцветшими до кремовой белизны обоями. В углу над окном они уже начинали отклеиваться. Казалось, что он внутри коробки из-под обуви.

За широким окном лоджии виден кусочек панорамы района – линия таких же, как этот, серых и блочных домов на другой стороне улицы перегородила горизонт.

Там, снаружи – минус двадцать по Цельсию. Небо кажется невероятно высоким, оно голубое, как речной лёд. Сейчас, скоро прыжок – и острый, как кинжал, холод ворвётся вместе с тигром в квартиру.

Шоно захрипел и поднялся на локтях. Теперь он видел железную ограду лоджии, два ведра, самокат и ещё какой-то неопознанный хлам. Даже по-эстонски аккуратная Тийна не смогла удержаться от того, чтобы превратить балкон в свалку больше не нужных вещей.

Тигр заметил движение. Он переступал лапами и всматривался в комнату. Глаза зверя были жёлтые, как пустыня Сахара.

Шоно понял, что придётся защищаться. Как угодно, и пусть даже без шансов на победу.

Он сунул руку под подушку и достал кинжал – старинное оружие последнего шанса. На клинке поблёскивали золотые узоры. Кинжалу было не меньше двухсот лет – но всё равно он казался надёжней и крепче, чем квартирка Тийны.

Руки и ноги действовали, словно старинные, но отлаженные механизмы – движения были верные, просто медленные и отдавались в суставах болью. Шоно окончательно сел, поджал ноги и выставил перед собой кинжал. Озябшие до бесчувственности пальцы держали, тем не менее, рукоятку как положено.

Он бросил короткий взгляд в дверной проём. Перед боем он всегда проверял диспозицию.

И понял, что бой будет сложнее, чем кажется.

В дверном проёме стоял ещё один зверь – огромная снежно-белая волчица с очень спокойными голубыми глазами.

Волчица была прекрасна. Пышный воротник шерсти двигался вместе с дыханием, а роскошный хвост каждым движением задевал входную дверь.

Тесная, рассчитанная на человеческую семью квартирка была зверю явно не по размеру.

Шоно должен был её почуять. Но в нос словно залили тяжёлую ртуть, а уши накрыло шумом. Ему не хватило органов чувств, чтобы различить её раньше.