Дмитрий Миронов - Капли Персиковой реки

Все было просто замечательно, космос больше не казался вакуумным мешком с адскими провалами черных дыр. Рустик парил в звездном тумане, собирая кометы в психоделический букет. Голубые астероиды, словно стая дельфинов, сопровождали его, и он дурачился, хватая их за выпуклости, кувыркался и хохотал. Звезды заигрывали с ним, рассыпаясь в фантастические узоры. Но вдруг, внезапное ослепительное солнце заставило крепко зажмуриться. Счастье и радость кончились. Проклятое светило стало колоть в глаза лучами, эта боль вытолкнула в громоздкую и абсолютно незнакомую явь…

То, что Рустик принял за солнечный протуберанец, оказалось ярким светом электрических ламп. Зрение болезненно вернулось, и он увидел, что лежит на железном столе, и накрыт простыней. Еще несколько таких же каталок стояли в ряд. Под белыми тряпками угадывались очертания покойников, торчали голые ноги…

Откуда-то доносилась странная музыка. Молодая лаборантка или санитарка в коротком медицинском халате танцевала между столами и щелкала селфи. Есть что-то бесовское в том, как человек танцует, уверенный, что его никто не видит. Рустик ошарашено смотрел, как она ломается под булькающий бит синтезатора, дергается в экстазе сексуальной пантомимы.

Почему из всех видов хаоса, ему выпал этот? Что случилось по дороге в телесную оболочку? В голове роились панические мысли и обрывки извинительных фраз. Он увидел, что ее руки и ноги расписаны каракулями татуировок. Синий дракон целовал в шею, спрятав горбатые крылья за пуговицы халата. Девушка выгнулась кошечкой и замерла, нацеливая телефон на их лица. И он решил пошутить – в зеркале фронтальной камеры отразились два счастливых мордулета…

Как же заверещала эта медичка!

Корчась от ее визга, Рустик судорожно пытался соорудить из простыни какое-то подобие одежды. Вместо ботинок пришлось нацепить чьи-то шлепанцы. Он, без особого труда, нашел выход, спящая голова в будке на проходной, что-то хрюкнула на прощание.

Раннее утро встретило пьяными воплями с перекрестков и хохотом очумелых баб из отъезжающих от ресторанов такси. Он остановился у витрины ночного заведения, там догорала чья-то свадьба. Молодожены давно уехали, гости бродили по залу, держась друг за друга. Это было то, что нужно.

Рустик ел прямо руками из грязных тарелок, отталкивая пьяных и порыгивая в ответ на излишнюю любознательность. Несколько девочек в одинаковой одежде набросились на него со всех сторон, отобрали еду и графин с апельсиновым соком и вытолкали вон.

Не успел он далеко уйти, как половина съеденного вывалилось из желудка. Пот ручьями омывал лицо и щипал глаза…

…Сначала он узнал голые ноги, расписанные татуировками. Эта была та самая из морга. Она стояла на его пути, все в том же блядском халате, застегнутом на две пуговицы. Рустик перешел на другую сторону.

– Жмур, стой!

– Вы обознались.

– Я сейчас буду кричать!

Их голоса громко звенели в сонном ущелье улицы. Не было ни одной живой души на несколько светофоров в обе стороны. Он подумал – их обязательно заберут, потому что, они напоминают двух мумий, сбежавших из музея.

– Ладно, что тебе надо?

В ее глазах гримасничала неоновая реклама замершего до утра бутика. Она молчала, было видно – хотела, что-то сказать, но, как будто забыла все слова. Рустик решительно пошагал дальше.

Солнце уже пылало в верхних этажах домов, когда они остановились напротив серого флигеля. На лестнице валялись вещи – узконосые ботинки и тряпки, которые носит только «клининг». Двери в коридоре остались распахнутые настежь. Из «номеров» тянуло неимоверной вонью. Полы там были застелены матрасами, даже со шкафов свисали одеяла.

Рустик сорвал полицейскую ленту со своей двери, и они вошли в комнату. Он тут же упал на пол и стал что-то искать под кроватью.

– Слава богу…

Медсестра с интересом разглядывала корявые письмена на обоях, к ней вернулся дар речи.

– Ты же гребаный Олег Митасов…