Нил Кедров - Капитан Женька. Нелогичные рассказы
© Нил Кедров, 2023
ISBN 978-5-0060-6072-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Написать историю по мотивам своей собственной биографии – это ещё та затея. С одной стороны, ты как бы становишься художником, который пишет автопортрет, и не спеша, не думая, кому и что приглянется, накладываешь мазок за мазком, стираешь их и наносишь другие, подгоняя изображение под то, что лично тебе кажется истинным «я». Вопрос – рефлексия – ответ. Красивый процесс! Но, с другой стороны, каждая буковка, ложащаяся на бумагу, становится самостоятельной, уже не подчинённой тебе субстанцией, зачастую похожей на психоаналитика, к которому ты сам же и напросился. Причём, этого «психоаналитика» через раз хочется заключить в кавычки. Настолько «красивый процесс» задевает болевые точки души, неподготовленной к подобного рода опытам.
С этой историей я прожил свою жизнь заново. Точнее, часть её. Потому что на всю целиком не хватило бы не только времени, но и сил.
Нил Кедров
Светлой памяти моей бабушки
Нины Алексеевны
посвящается
Место, где родился Женька, вряд ли бы отличалось от других, таких же неприметных точек на карте, если бы не война и эвакуация. Ведь именно из-за них Женькина малая родина – бывшая оторвановка на окраине большого города – стала аналогом новосибирского академгородка. Правда, по справедливости, скорей наоборот – это новосибирский академгородок стал аналогом. Поскольку возник позже.
С июля 1941 года, после эвакуации из Ленинграда одного из старейших в стране заводов, число жителей Поселка увеличилось вдвое – 7 эшелонов разгрузились на тихом полустанке (8-й прорвался через блокаду лишь в 42-м). А в незаконченных корпусах «Вагонстроя», что возводили тут со времен первой пятилетки, стремительно развернулся брат-близнец именитого предприятия. Уже через два месяца Поселок отправил на фронт свою первую военную продукцию.
После войны новый Завод обратно не вернулся. Вместе с ним в новых краях осталась и часть приезжих. С энтузиазмом, с каким они только что ковали оборону, ленинградцы взялись отстраивать Поселок и в мирное время. При этом, судя по результату, который сложился к моменту Женькиного рождения, к началу 50-х, делали они это по собственным – «ученым», как рассудили в Поселке, – вкусам.
Расчертив Поселок прямыми «першпективами», ленинградцы назвали их красивыми и добрыми именами: улица Тополевая, Кленовая, Каштановая, Правды (не имени сановной большой газеты, а просто – правды). На улицах появились 2-этажные дома на восемь отдельных квартир с паркетом, газом и ваннами. Квартиры были небольшими, поэтому ванны устанавливали прямо в кухнях. Под окнами, словно привет из Летнего сада, добротно обосновались семейные палисадники. Уже не прежние укропно-морковные грядки (блокадные и спасительные), но целые цветники, которые охорашивали старую поселковую палитру крупными мазками гладиолусов, каплями георгинов и многоточием турецкой гвоздики.
Много лет спустя, – где бы ни жил, – слушая песни своего любимого Антонова, Женька представлял, что это тоже о нем, о Поселке далекого детства, куда, чем старше, тем пронзительнее хотелось бы заглянуть снова:
Пройдусь по Абрикосовой,
Сверну на Виноградную
И на Тенистой улице я постою в тени…
Рассказ 1-й. «Учительский ребенок»
Маленький Женька, мальчик-неулыба лет пяти, стоял на трибуне. Возвышаясь над небольшим квадратом школьного двора, он грозно посматривал вниз. Прямо перед ним, линуя асфальт шеренгами туфель, застыли ученики и учителя. Сбоку, неловко придерживая тощий, потертый от времени портфель, прижался директор школы.
В воздухе висела почтительная тишина.
– Вы это зачем?! – выкрикнул Женька.
Ему хотелось выкрикнуть пострашней, но голос его предательски пискнул. Тогда он набрал в рот больше воздуха и выкрикнул снова:
– Вам мама и бабушка – это кто?!
Второй заход получился лучше. Шеренги беззвучно затряслись, а директор шмыгнул носом.