Михаил Софийский - Какой сам, такие и подарки

События, описанные в книге, – вымышленные. Любые совпадения случайны.

Я проснулся и сладко потянулся. В окно сквозь полупрозрачные тюлевые занавески упорно пробивался бело-золотистый летний рассвет – все три окна моей «линейки»[1] смотрят на восток, благодаря чему я, будучи по биологическим ритмам типичной совой, летом чудесным образом перевоплощаюсь в жаворонка, просыпаясь до звонка будильника. Но даже тогда не отказываю себе в удовольствии поваляться до «часа X». А уж если никуда не спешу – без всякой задней мысли проторчу в постели часов этак до одиннадцати.

Сегодняшний день обещает быть именно таким – на работу мне не надо. Нет, у меня не выходной, просто вчера меня выгнали с работы. Искать следующую, конечно же, буду. Правда, не сегодня. Сначала должны пройти мои синяки и кровоподтёки – «подарки» от бывших коллег, которых, по их мнению, я подставил и лишил зарплаты. На самом же деле всё было совсем не так.

Я снова зарылся побитой физиономией в подушку. Однако подремать мне было не суждено. Раздался звонок.

Я вздрогнул – со вчерашнего дня, а именно после неприятного разговора с бывшим боссом мне, с одной стороны, не хотелось бы воспринимать всерьёз его угрозы. С другой – в суд мог подать не только он, но и разочарованный результатами нашей работы заказчик. Да и повторения ещё более неприятной беседы с теми самыми коллегами у меня имелись ненулевые основания опасаться. С изрядной долей неохоты приняв вертикальное положение, я доковылял до входной двери и отодвинул шторку глазка.

За дверью стояла тётя Эмма, моя крёстная. Одна из немногих людей, кому я полностью доверяю и могу открыть в любое время дня и ночи. Впрочем, добрая пожилая женщина всегда ревностно заботится о моём крепком и здоровом сне и посреди ночи не разбудила ни разу, хотя нередко грозилась, требуя выучить что-то важное:

– Это затверди, чтобы я тебя посреди ночи разбудила и спросила – и ты бы всё это отчеканил. А главное – осмысли. Тупая зубрёжка ничего не даст.

Безусловно, тётя Эмма была права. Права она была и вчера – увидев, в каком состоянии моя мордашка, насела на меня и, узнав о моих злоключениях на работе, без лишних слов взяла меня за руку и буквально силком отволокла в расположенный неподалёку травмпункт – снять побои.

Сегодня, с утра пораньше, крёстная явилась снова, исполненная решимости вести меня в милицию – составлять заявление. Не исключено, что опять за руку.

– Ты готов?

– Ммм, не слишком. Не умылся, кофею не выпил…

– Никакого кофея. Собирайся в темпе. Это не только твоё личное дело.

– А чьё же ещё?

– Общественное! Вчера этот троглодит подвёл под фанфары тебя, а завтра возьмёт на твоё место другого человека и так же надует и поставит под удар. Кстати, он знал, что у тебя нет родителей?

– Знал. И когда привёл меня в бригаду – просил не обижать. Сказал, что у меня ни отца, ни матери…

– И почему, по-твоему, он так сказал? Да специально, чтобы настроить всех против тебя, выставить кем-то вроде любимчика или протеже. Слышал про «эффект Стрейзанд»[2]?

Каша, которая варилась в моей голове со вчерашнего дня, наконец-то начала становиться съедобной. Я слушал, разинув рот, куда упомянутая каша просилась, по моим ощущениям, излишне настойчиво.

– А потом не заплатил всей бригаде, – завершил я мысль.

– Ах он говно такое! Это просто не лезет ни в какие ворота! Нет, чего это я – всё ясно, этот подонок решил, что никто и разбираться не будет и заступиться за тебя некому.

– Полагаю, что именно это он и решил. Не думаю, что он верит в Бога.

– Я тоже не думаю. Я знаю, что не верит. Но он с таким же успехом может не верить в существование электрического тока. Пока не сунет пальцы в розетку.

– Уже сунул. Я видел, как он пил коньяк у себя в кабинете, а через полчаса за руль сел.

– Та-ак, и что с ним? – оживилась тётя Эмма. – Разбился?

– Нет, его ГАИ остановила. Я проезжал мимо, видел, как его «упаковывали».