Сергей Ростовцев - К огонькам созвездий
Иллюстратор Юлия Сергеевна Ростовцева
© Сергей Ростовцев, 2019
© Юлия Сергеевна Ростовцева, иллюстрации, 2019
ISBN 978-5-0050-6270-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
К огонькам созвездий
Когда земная тень, обычною порой
Укроет огоньки селений и созвездий
Автобус, словно сорванный паром,
Асфальтовой рекой смывает в бездну.
Вдали сольются в массу огоньков
Жилища фонари и жар костров военных,
И звездный жар потерянных веков
Холодного безвременья Вселенной.
Я потеряюсь если к ним пойду
Сойдя на остановке незнакомой.
И замер я, чтоб не попасть в беду
Таинственным движением влекомый.
Движеньем галактических систем,
Вращением пространств,
Времен
И судеб.
Все мимо
Мимо
Мимо, лишь за тем,
Чтобы не быть.
И никогда не будет.
Попутчики отправятся в беду.
И может только я желаю чуда,
Что вдруг мне повезет,
И я сойду,
Где был вчера,
Но где уже не буду.
Уйдет земная тень,
И миражем,
Слепящим взгляд на мимолетность истин,
Мир будет брошен солнцу нагишом
Плодить богов, селения и листья.
Но вот автобус уплывает в ночь
Асфальтовой рекой
вплывая в бездну.
И я плыву, и уплываю прочь
От звезд селений
К огонькам созвездий.
«Берег и море осколки бутылочные…»
Берег и море осколки бутылочные,
Терли камешками в пенных ладонях.
И было светло, и лениво было
Даже валяться на этом раздолье.
Тогда я взглядом, по пенным гребням
Качаясь, допрыгал до горизонта,
И соскользнул в голубое небо,
Иглою войдя в черноту над озоном.
И спикировал между галактиками
Пролетая вселенных тысячи…
А она мне сказала:
– Валяться хватит.
Пошли ракушки, какие-нибудь поищем.
«С тех пор, когда топили углём…»
С тех пор, когда топили углём,
А растапливали газетами и дровами,
В конце двора,
Набитые разным хламьём,
Стояли покосившиеся сараи.
И дома были тоже не ах.
Подвалы да крыши, капающие как небо.
Но место ценилось в этих домах,
И лишних вещей в них не было.
И раз дома теперь топят газом,
Сараи заполнялись вещами:
Примус, картина с коровами, тазик…
И полка, с консервированными овощами.
В моем, был старый кухонный стол,
И старая, чёрная, настольная лампа.
И с кончиной деда, потерявшая толк
Чугунная сапожная лапа.
В столе хранил я свои секреты.
В доме негде, там места нет.
А здесь, ну буржуйский почти кабинет.
Вот только жалко, что не было света.
Да и зачем он, в тот самый час,
Когда звездное небо ночью.
А приспичит, так есть свеча.
Разве, дорого это очень?
А когда свеча догорит,
Жжёшь фитиль, что из банки с маслом.
И рифмуй себе до зари,
Хоть не ярок огонь, не гаснет.
Возмужал я, завёл жену,
Обзавелся и новой квартирой.
И сменил я ее, не одну
И жену я сменил, и страну,
Путешествуя жизнью по миру.
Вот еще одно в жизни жильё.
Замечательный съем, по случаю.
Хоть чужое, а не своё,
С каждым разом, все лучше и лучше.
Но когда я последней жене,
Говорил, что уж тут нам, рай.
То она отвечала мне.
– И в дворце ты устроишь сарай.
Это правда. Но что из того,
Что здесь, уж точно, с крыши не капает?
Я жалею о многом, но больше всего,
О сапожной дедовской лапе.
«Миллиардом зеркальных осколков…»
Миллиардом зеркальных осколков
Океан безразлично жесток
Но оскалились линией тонкой
Острова во всесильный поток
Океан их ломает и точит
Беспощаден ракушечий зуд
И возможно закончится к ночи
Их оскал,
Но вулканы внизу.
Города. Сквозь века и пространства
На тропинках извилистых рек
Пред стихией, орудьем упрямства
Их оскалил вовне человек
Только вонь,
Только боль,
Как расплата
Из-под мусорных баков и тел.
Страх в лесу от зверей…
Здесь солдаты,
И решетки в стальной наготе.
Миллиардом безумных осколков
Это город горит и болит.
Но плевать на решетки,
Поскольку
Мы оскалим себя
Изнутри.
«В открытые двери парадного…»
В открытые двери парадного
Влетали снежинки и тишина.
Я тебя целовал и радовался,
И не верил, что мне ты дана.
Но смахнув поцелуев безумие,
Ты к двери подошла, и её,
Словно клироса створки ажурные,
Затворила,
чтоб слышать
лишь безумье моё.
А потом я ушел, но когда оглянусь
Вижу желтую лампочку в жестяном колпаке,
Стучащем по водосточной трубе.