Абдурахман Абсалямов - Избранные произведения. Том 5

Тёплая летняя ночь. Небо такое светлое, что кажется, будто дневная его синь прикрыта лишь лёгкой тканью. Сквозь эту удивительно лёгкую, прозрачную ткань тускло поблёскивают звёзды – «решето» называют их в народе. Когда и какой поэт сравнил рассыпанные в небе созвездия с решетом, теперь уже никто не скажет, да вряд ли кто откроет эту тайну и впредь. Пройдут годы, выйдет, быть может, из обихода само решето, но как поэтический образ слово это надолго сохранится в татарской народной речи.

Мерцающий свет звёзд льётся несмело, робко, словно в пугливом ожидании зари. Если в такую ночь смотреть на них пристально, неотрывно, то начинает казаться, будто они движутся, всем роем уходят ввысь, тая на глазах медленно-медленно, как льдинки.

Месяц ещё не народился, стоит пора междулунья. Всё вокруг окутано тёплой, ласково льнущей полутьмой. Со стороны Спасской горки веет ленивый ночной ветерок, принося в деревню аромат сена с далёких лугов. От земли, прогретой за день солнцем, как от истопленной печи, пышет приятным теплом. С нижнего конца деревни доносится однообразное журчание ручейка. Лениво побрехивают собаки. В стороне дедушки Гафиатуллы затянули песню под гармонь. Прямая, широкая улица, уютно разместившиеся среди зелени садов домики выглядят особенно красиво и таинственно, как это бывает только в звёздные летние ночи. Ярко, но холодно отливает железо крыш, отсвечивают большие окна школы, клуба, нового здания правления колхоза, что стоят на просторной площади посредине деревни.

Колхоз «Красногвардеец» лежит в широкой долине, окружённой с четырёх сторон невысокими горами. И сейчас, в сумраке ночи, кажется, что горы ещё теснее обступили колхоз, охраняя его ночной покой.

Огни в домах давно погашены. Свет горит только в правлении, да над воротами фермы бойко помигивает своим недремлющим оком одинокий фонарь. Скоро запоют третьи петухи. Проснётся тогда, зашумит вся деревня. А сейчас ничто не шелохнётся вокруг, даже ручей замедлил свой бег, перешёл на шёпот.

В одном из крайних домов бесшумно открылось боковое окно. Приподнялась белая занавеска, и из-за фуксий с белыми цветами и мелкими чашеобразными листьями показалась голова девушки. Гладко причёсанные на прямой пробор волосы заплетены в две тугие косы. Девушка некоторое время всматривалась в ночную улицу и вдруг так же внезапно, как и появилась, исчезла. Белая занавеска снова опустилась.

В доме осторожно открыли дверь. Это девушка, набросив на плечи коротенький жакет с латунными пуговицами, вышла на крыльцо. Быстрыми неслышными шагами пересекла она двор и, облокотившись на садовую решётку, мечтательно подняла глаза на горы. В ту же минуту у ног её оказался лохматый пёс. Положив морду с отвислыми ушами на передние лапы, он в радостном нетерпении помахивал хвостом. Но девушка даже не взглянула на него – её мысли были далеко. Пёс притих и, помигивая блестящими в темноте глазами, с укором уставился на девушку, точно говоря: «В кои веки раз приехала в гости, и то не дождёшься от тебя ласкового слова».

Из густой тени, падающей от соседнего дома, показался высокий человек. Оглядываясь по сторонам, он направился к девушке. Шагал он крадучись, будто старый кот на охоте. Но собака учуяла его и с лаем кинулась навстречу. Задумавшаяся девушка, вздрогнув, тихонько вскрикнула.

– Сарбай, не дури! – послышался из темноты мужской голос.

Голос звучал приглушённо, но пёс, должно быть, сразу узнал, кому он принадлежит, и, потеряв свой свирепый вид, весь как-то съёжился. Отшвырнув собаку ногой, парень окликнул шёпотом:

– Миннури!

Девушка, недоумевая, спросила:

– Кто это? Ты, Салим?

– Кто ж ещё! – ответил молодой человек, улыбаясь. Но, встретив холодный взгляд девушки, осёкся. – Ты дрожишь? Тебя испугал проклятый Сарбай?

Салим вновь нацелился было пнуть собаку ногой, но умный пёс, на своей шкуре изучивший его повадки, тихонько взвизгнув, ловко увильнул в сторону.