Вашингтон Ирвинг - Итальянские разбойники. Ньюстедское аббатство (сборник)

Клак-клак-клак-клак-клак!..

– Кажется, едет эстафета из Неаполя, – сказал хозяин гостиницы в Террачине, – приготовьте лошадь.

Как обычно, лошадь шла рысью, почтальон вовсю размахивал кнутом с короткой рукояткой и длинным узловатым ремнем, каждый удар которого был подобен пистолетному выстрелу. Это был молодой, крепкий человек, в обыкновенном мундире, который состоял из светло-синего колета* с бархатными обшлагами и золотым галуном, треугольной шляпы с золотыми кистями и английских сапог; вместо кожаных брюк на нем были остатки изорванных подштанников, едва прикрывавших тело.

Остановившись у дверей, ездок слез с лошади.

– Стакан росоглио, свежую лошадь и пару штанов, – сказал гонец, – и как можно скорее! Я и без того слишком опоздал и мне нужно скорее ехать дальше!

– Святой Януарий! – изумился хозяин. – Скажи, где ты оставил свои брюки?

– У разбойников, между Террачиной и Фонди.

– Что ты говоришь? Ограбить эстафету! Я слышу это в первый раз! Что же они хотели у тебя забрать?

– Мои кожаные штаны, – ответил эстафетчик. – Они были совсем новые, блестели как золото и чрезвычайно понравились их капитану.

– Право, эти черти становятся день ото дня наглее. Напасть на эстафету! И только ради пары кожаных брюк!

Нападение на государственного гонца, казалось, больше изумило хозяина, нежели все другие злодеяния, творимые на большой дороге; и в самом деле, подобное случилось в первый раз, это был совершенно отчаянный грабеж, ибо разбойники, как правило, избегали того, что могло вынудить государство принять надлежащие меры для их обуздания.

Между тем гонец уже совершенно приготовился к отъезду, ибо почтальон не любил терять время понапрасну. Лошадь была выведена, росоглио выпит, и гонец, сунув ноги в стремена, взялся за поводья.

– Много ли было разбойников в этой шайке? – спросил смуглый молодой человек, как раз выходивший в этот момент из дверей гостиницы.

– Я еще никогда не видал такой огромной шайки, – отвечал эстафетчик, садясь на лошадь.

– Жестоко ли обращаются они с путешественниками? – поинтересовалась молодая дама венецианка, спутница смуглого молодого мужчины.

– Они очень жестоки, синьора! – сказал гонец, взглянув на девушку, и добавил, пришпорив лошадь: – Они убивают всех: мужчин и женщин.

Клак-клак-клак-клак! Последние слова гонца заглушили удары кнута, и кучер во весь опор помчался к Понтийским болотам*.

– Святая Дева Мария! – воскликнула молодая венецианка. – Что с нами будет!

Гостиница, о которой мы говорим, лежит близ стен Террачины, у подошвы высокой скалы, на которой находятся развалины замка Теодориха*, короля готов. Положение Террачины, небольшого, старинного, патриархального итальянского города на границе Папской области*, заключает в себе нечто особенное. Во всем, что принадлежит к этой местности, явно обнаруживается леность. Средиземное море – море без прилива и отлива – омывает с одной стороны стены города. В его гавани не видно никаких судов, и лишь изредка посещают ее мелкие барки, нагруженные треской, скудной пищей Великого поста. Жители на первый взгляд ленивый и незлобный народ, как обыкновенно бывает в местах с теплым климатом; но эта мирная наружность прикрывает часто совсем иные качества. Многие считают их равными разбойникам соседних гор и убеждены, что они имеют с ними сношения. Редко стоящие на морском берегу хижины ясно доказывают, что пираты часто пристают к этому берегу, между тем как низкие хижины – жилища солдат – означают дорогу, идущую чрез лес масличных деревьев, и где нередко путешественника поджидает опасность нападения разбойников. Между этим городом и Фонди дорога в Неаполь считается опаснее всего.