Алексей Зазнайкин - Исповедь коррупционера

Глава 1. Прокладка

Меня зовут Валентин. Мне пятьдесят. Двадцать пять из них я провёл в одном и том же здании – пятиэтажке на Советской, 14, где на дверях до сих пор таблички с облупившимися буквами: «Администрация города». Моё имя вы не найдёте ни в одной газетной статье, ни в поздравлениях с Днём города, ни в уголовных сводках. Хотя если бы вы знали – вы бы только меня и обсуждали.

Я не мэр. Не зам. Не начальник департамента. Я – никто. Технический координатор по работе с обращениями граждан, если быть точным.

На деле – я второй человек в городе. Иногда и первый. Но только для тех, кто знает, как устроены настоящие механизмы.

Я – прокладка. Чёрная, серая, промежуточная зона между тем, кто хочет, и тем, кто решает.

Через меня проходят деньги. Не мои – чужие. Но часть становится моей. Так заведено.

Я не требую – мне дают. Потому что я знаю, как сделать так, чтобы: проблема решилась, дом построился, земля выделилась, документы «нашлись», судья понял, как именно должен трактовать закон.

Ко мне не приходят с просьбами. Ко мне приходят с чемоданами. Я не торгую лицом. Я – функция. Чистая, холодная, как проводник. Я не держу в голове имён – только коды, суммы, связки. Всё остальное – лишнее. Вы спросите: страшно ли мне? Было. Когда-то. В начале двухтысячных, когда у нас тут прокурора застрелили прямо в машине.

Тогда я не спал три ночи. Потом привык. Потом стал сам решать, кто будет прокурором.

Я знаю, кому сколько отнести. Кому улыбнуться. Кому подмигнуть. Кому сказать: «Ты у меня в телефоне как ‘Взяточник’ записан». А кому намекнуть, что дети уязвимы. Все всё понимают. Никто не задаёт вопросов. Потому что система работает. А пока она работает – ты Бог.

Я начинал с помощника зама по ЖКХ. Мальчик на побегушках. Протоколы, бумаги, курьерская папка, обувь на тонкой подошве, чтобы не было слышно по коридорам.

Первый раз мне сунули конверт в лифте. Я растерялся. Тогда всё и началось. Сначала я отказывался. Потом стал брать. Потом стал просить. Потом – назначать цену.

Потом перестал назначать – просто ждал. Люди сами предлагали. Не потому что я угрожал. Потому что знали: без меня – ничего не будет.

Однажды у нас в городе задержали зама по строительству. Он сидел в СИЗО три дня. Вышел. Побрился. Пришёл на работу. А я за эти три дня встретился с тремя генералами, четырьмя судьями и шестью бизнесменами. Все они ждали, что я им скажу, как теперь будет.

Не он – я.

Вы думаете, это романтизм? Нет. Это – рутина. Протухший кофе из автомата. Просроченный кекс из буфета. Постоянная вонь пота в лифте. Мёртвые глаза бухгалтеров. Спящие охранники. Вечно мигающий принтер. Но посреди этого – я. Тот, кто поворачивает ключи. Незаметно. Иногда, когда особенно грустно, я сажусь в свой Audi Q7, ставлю джаз или что-то из Линды, и еду по ночному городу. На улицах темно, уличные фонари мигают, а я думаю: сколько домов стоит потому, что я сказал "да".

Сколько жизней пошло по другому пути, потому что я вовремя сказал "нет".

Никто не знает.

Никто не благодарит.

И никто не может судить.

Испытываю ли я вину? Нет. А зачем? Я никого не убивал. Не воровал у бедных. Я просто перенаправлял потоки. Как река. Я не делал зла – я давал возможность.

А кто и как ею воспользуется – не моя забота.

Но однажды меня спросили:

– Ты не боишься, что тебя посадят?

Я рассмеялся.

– Меня? За что? Я же всего лишь… координатор. Бумажки, звонки, встречи. Где тут состав преступления?

И правда. Меня невозможно поймать. Я – между. Ни одного моего решения нет на бумаге. Ни одной подписи. Ни одной камеры в нужном месте. Всё – намёки, полуулыбки, рукопожатия. Слова, сказанные не мне, услышанные не мной. Это – искусство. И я в нём – художник.

Так и живу: Утром – кофе. Днём – совещание. Вечером – ресторан. Ночью – конверт. По воскресеньям – баня. Два телефона: один – «для жизни», второй – «для дел».

Третий – запасной. Пароли знаю только я. Бэкапы – у жены. Она ничего не понимает, но знает: если что – надо молчать.