Владимир Бутромеев - Исчисление времени

I. Кто я, где я?

Я родился. А до того, как я родился, меня, такого, как я есть, не было. Но я родился и оказался в этом мире и стал таким, как я есть.

Я родился на хуторе, и жизнь моя, по неизвестным мне причинам и с непонятной мне целью, начала вплетаться в последовательность событий, от меня никак не зависящих, до моего появления начавшихся и продолжавшихся своей чередой, со мной, таким, как я был, поначалу никак не связанных, но потом и меня втянувших в свое течение, сплетение, во вращение своих шестеренок, кривошипов и анкерных механизмов, и я, такой, как я был, сначала «маленький», потом «взрослый», следовал за этими событиями; они и сейчас уносят меня за собой, невзирая на то, противлюсь ли я им или покорно следую за ними, радуюсь или проклинаю их, и эти события, все, что происходит со мной и так или иначе касается меня, я, по непонятной мне причине, пытался осмыслить и понять с самого раннего детства и продолжаю эти попытки и, наверное, не оставлю их в последний миг своего бытия, который тоже настоятельно требует осмысления или, точнее, предосмысления, то есть осмысления до того, как он, этот последний миг, наступит, потому что, когда он наступит, осмысливать и осознавать его уже будет поздно, да и невозможно, да и не нужно.

До своего рождения, до появления на свет и до своего зачатия я тоже был в этом мире, в этой Вселенной, но в таком виде и состоянии, что не мог осмысливать ни себя, ни мир вокруг меня, ни то, что со мной происходит. В таком же виде и состоянии я останусь и после окончания своего земного бытия, я останусь, буду, но не смогу этого осмысливать и осознавать.

Осознание собственного бытия зарождается медленно. Первые неяркие вспышки мягкого, теплого света отрывочны, они как большие, выплывающие из темноты искры, постепенно гаснущие, но потом все же сливающиеся в один световой след, уже как будто непрерывный.

В самых первых этих вспышках я явственно ощущал желание знать, кто я и где я, поэтому я и предполагаю, что именно для этого, то есть для того, чтобы осознавать и понимать себя и все, что вокруг меня, я и появился в этом зримом, ощущаемом и осознаваемом мире.

Собственные мои детские воспоминания первых попыток осознания самого себя и всего, меня окружающего, видимо, смешаны с чуть более поздним знанием, невольно почерпнутым из рассказов тех, среди кого я жил, незаметно для себя совмещаемых мною с представлениями, которые я подсознательно составил для себя значительно позже и которые я все еще продолжаю составлять, вступая в последний период моей жизни, и даже в самом первом моем воспоминании, в первой оставшейся в моей памяти картинке-воспоминании себя – то ли однолетнего, то ли двухлетнего – есть и я сегодняшний – шестидесятилетний.

Вопросы: кто я и где я, откуда я «взялся» и как возник этот мир были одними из главных на протяжении всей моей жизни и остаются таковыми и сейчас.

Позже к ним прибавились вопросы: зачем я и зачем все это: я и этот мир, и что будет потом, после смерти, и со мной, и со всем миром; но эти вопросы возникли позже, я хорошо помню, когда это произошло, как появились эти следующие вопросы, не имеющие ответа – мне тогда было года двадцать два-двадцать три, может, двадцать пять (но не больше), я даже помню день (точнее, вечер), когда это случилось.

Ведь не может так быть, чтобы я, мое существование не имело никакого смысла, как не имеет никакого смысла и значения существование и несуществование пчелы, сбитой в полете дождем, упавшей в густую траву и на земле, со сломанными крыльями, изъеденной и растащенной муравьями на невидимые уже глазом кусочки, и даже следы этих кусочков исчезают в кипящем другой жизнью муравейнике на поляне леса, к которому движется огромная стена вспыхнувшего от случайной искры пожара, разгоревшегося невесть как далеко, но приближающегося с огромной скоростью и вот-вот, через несколько дней, сожрущего и этот муравейник, и этот лес.

Следующая страница