Сенатор - Имя твоё – коммунизм

Как идея равенства превратилась в идею гильотины

Равенство. Звучит, как будто из Евангелия выпало. Или как школьный лозунг, написанный мелом на доске. Уравнять всех. Чтобы никто не страдал. Чтобы не было богатых, чтобы не было бедных. Чтобы все делили – и хлеб, и счастье. Это мечта, за которую люди шли в бой. Ради которой убивали. И, как это всегда бывает с красивыми словами, мечта обернулась топором.

История идеи равенства – это не рассказ о справедливости. Это рассказ о зависти, переодетой в справедливость. Потому что никто, ни в одном веке, ни в одной стране, никогда не стремился «поднять бедных до уровня богатых». Всегда – опустить богатых, сбросить, растоптать, смыть в унитаз истории. Чтобы у всех было ничего – но поровну.

Народ не брал Бастилию, чтобы получить право читать Вольтера. Народ её брал, потому что внутри сидели «слишком богатые». И головы, которые полетели на плаху после 1789-го, летели не из-за философии, а из-за бытовой ненависти. Равенство – это когда у соседа тоже корова сдохла. И если ты не можешь купить себе сапоги, ты сожжёшь лавку сапожника. Так рождается «революционная справедливость».

Французская революция, конечно, была витриной. Прелюдией. Учебником. А Советский Союз – его кровавым практикумом. Там уже никто не размахивал томами Руссо. Там махали НКВД-шной винтовкой. Там равенство означало, что нельзя быть ни выше, ни умнее, ни самостоятельнее. Там все были равны – перед доносом.

Идея равенства родилась из боли, но быстро превратилась в оружие. Её подхватили те, кто хотел власти, но не имел таланта. Те, кто хотел значимости, но не имел достижений. Потому что равенство – это идеальная ширма для нуля. Под прикрытием «все равны» можно вычеркнуть тех, кто выше. А чтобы не чувствовать себя ничтожеством – лучше, чтобы и остальные стали ничтожествами. Так равенство стало вектором вниз.

Большевики это понимали интуитивно. Они не предлагали людям свободы. Они предлагали месть. Не «возможность стать кем-то», а «разрешение разрушить всех, кто кем-то уже стал». Революция – это не проект будущего. Это реванш прошлого. Это крик с того дна, откуда никто не собирается выбираться – но откуда можно выстрелить в тех, кто наверху. И каждый выстрел – это акт «справедливости». По-советски.

Гильотина уравнивает. В буквальном смысле. Она делает и короля, и крестьянина одинаково мёртвыми. И коммунизм – это гильотина, только растянутая во времени. Социальная, культурная, духовная. Тысячи людей, миллионы, превращены в серую массу, где никто не должен выделяться. Умеренность, нищета, запрет на амбиции – всё под видом великой идеи.

Посмотрите на тех, кто сегодня мечтает о «повторении». Они не хотят нового мира. Они хотят старого страха. Им не нужен прогресс – им нужна иллюзия порядка. Это не утописты. Это зомби. Люди, которых обокрали при жизни, и которые теперь хотят, чтобы все вокруг жили в том же мраке. Потому что тогда боль становится нормой. А норма – якобы справедливостью.

Они не читают историю. Они её переписывают у себя в голове, как старик, который вспоминает молодость – только без запахов, без крови, без правды. Для них СССР – не ГУЛАГ, а мультик. Не 37-й, а «мороженое за 9 копеек». Идея равенства – снова пускается в дело. Но теперь не как мечта, а как оправдание своей ненависти к свободному, к живому, к западному, к успешному.

В этом нет ничего нового. Просто теперь палач – с аватаркой Сталина и ником «УралПатриот77». Но функция та же. «Закрыть, посадить, запретить, уравнять». Чтобы было как раньше – то есть хуже. Но привычнее.

Коммунизм – это не «альтернатива капитализму». Это похмелье по несостоявшемуся величию. Это вечный постсоветский синдром: мир ушёл вперёд, а ты остался на перроне с книжкой Ленина и мечтой о бесплатной колбасе. Потому что настоящий мотив – не равенство. Настоящий мотив – обида. И как всякая обида, она требует мести. Даже если мстить надо будущему.