Александр Бергельсон - Илья Муромец и Царевна Лягушка
© Александр Бергельсон, 2021
ISBN 978-5-0053-1928-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Александр Бергельсон
Илья Муромец и Царевна Лягушка
– — – — – — – — – — – — – —
Боишься – не делай, делаешь – не бойся,
а сделал – не сожалей.
Чингисхан
– — – — – — – — – — – — – —
1. Стрела Судьбы
– — – — – — – — – — – — – —
Тот, кто поступает правильно в пятидесяти одном случае из ста, в конце концов, становится героем.
Альфред Причард Слоун: «My Years with General Motors»
– — – — – — – — – — – — – —
В молодые годы, скажу я вам, Илья из лука стрелял отвратительно.
С пяти шагов в забор попасть не мог.
Вот такая нелепица, ежели учесть, что в плане остальных боевых навыков равных ему не было вообще.
Вот и решил Ильюха тренироваться.
С утра самого выйдет на задний двор, и давай стрелы пулять во всё подряд.
В любые, наугад выбранные, или под руку подвернувшиеся, цели.
И вот как-то раз одна стрела у него совсем ни туда, ни сюда пошла: сама по себе, своевольница, по дуге высокой за окоём видимого Мира.
И, что обидно, не просто какая попало стрела, а стрела самая любимая, самая надёжная и проверенная, которая чаще всех прочих стрел обеспечивала чёткую точность попадания.
Осерчал тут Илья, слова сказал, сами понимаете, какие, да и пошёл стрелу заветную искать.
Миновав три улицы, Илья вышел на Боярскую.
Название такое прилипло к улице ещё во времена, когда только-только на земле Муромской зарождалось будущее село Карачарово.
Здесь тогда одним из первых осел некто Буслай: человек кручёный, верчёный, жизнью учёный, серьёзно умевший поставитьсебяпред остальными, за что и был прозван в народе: «Боярин».
Время прошло, а вот память о том месте, где Боярин обитал, осталась.
Дело в том, что Буслай первым стал народ в особые дозоры собирать, чтобы днём и ночью дозоры эти за порядком следили.
Так с той поры и пошло: все знают, – в селе Карачарове порядка во все времена было, и есть и будет больше, чем в остальном Мире.
Справно жили Боярские люди.
Крепко.
Вот, взять, к примеру, этот, пред очи Ильюхины сам собой попавший, дом.
Прямо терем царский, а не просто – какое-то там сельское жилище.
Изба в два этаже, ставни узорчаты, сад – дерева высоки, забор – прям не забор, а стена крепостная.
Такими впору города огораживать от вражьих набегов, и, вона, в столбе воротном, справа, стрела торчит…
Стрела?
Илья резко остановился.
Нашлась, родимая!
И вправду: стрела торчала, и ветерок лёгкий всё пытался поиграть с перьями.
– Блин. – Тихонько сказал Илья сам себе. – Ну, недотёпа косорукий!
И решительно пошёл к воротам: извиняться перед хозяевами.
У ворот на скамье сидела древнючая старушка.
Судя по виду, она должна была помнить те времена, когда тут завместо села – только Лес стоял до небес, и волки вели кривотолки у крайней ёлки.
– К вам я, бабулечка. – Поклонился Илья. – За стрелу извиниться. Учусь стреляти, ну и…
– За стрелу? – Голос у бабулечки оказался совсем молодым. – Ты чего это, голубь сизый, никак, издеваисси?! Кто заслал? Матрёна, дура ядрёна, с Приокского околотку, которой никакие на свете стрелы сроду не прилетали, никакие прынцы за всю жизть ни разочку не наведались, один только Ефрем-возчик клюнул на Матрёнины стати сомнительные, красоты не убедительные… хотя, чего-й то я? Матрёна-то померла ужо годов так сорок! Значит, Ефросинья, лична моя врагиня! До сих пор её злоба гложет, до сих пор она простить мне не может, что я лучше её завсегда была, и красимши слыла! И стрела к ней лететь не захотела, ко мне прилетела, в воротину втыкалась, да так и осталась…
– Не. – Илья поклонился ещё ниже. – Никто меня, бабулечка. не засылал. Сам я. Рука дрогнула, промазал малёхо, в чём и винюсь.
– Вот, значит, как. – Бабулечка тяжело вздохнула. – Эх, младой человек! Стрела сия быть твоёю не может по одной простой причине: она тут торчит не с сёдня, а со времён моей, теперь уже, ох какой далёкой, юности.
Бабулечка вздохнула ещё тяжелее.